Та сторона мира - [14]

— Я дам больше, — быстро перебила она.

— …и пятьдесят процентов премии со всей суммы в случае успешного завершения дела. Если же удастся доказать, что ваш муж погиб случайно, я буду это также считать успешным завершением — вам понятно?

— Да. Согласна. Когда вы начнете?

— Я уже начал, выехав к вам из своей конторы. В моем компе уже щелкает счетчик на вашу фамилию.

Она тряхнула головой и впервые улыбнулась мне. Потом встала и взялась правой рукой за левый локоть.

— А вы не филантроп, — сказала она, продолжая улыбаться.

— О нет! Я не верю в филантропию, подобное могут позволить себе только богачи, а поскольку их немного — ибо в богатстве никто не признается — то и польза от этого невелика. Скорее уж я предпочел бы быть Робин Гудом. — Она наморщила лоб, и мне пришлось добавить: — Это такой благородный разбойник, грабил богатых и раздавал награбленное бедным. Результаты вроде как были неплохими. Иногда он еще решал всякие криминальные загадки. — Я чуть подмигнул, но Пима словно вдруг вспомнила, что она вдова и наняла детектива именно для того, чтобы он нашел убийц ее мужа. Она посерьезнела и на мое подмигивание прореагировала словно каменная стена, то есть никак.

Я направился к выходу первым, хотя довольно долго ждал ее, желая еще раз проверить, не ошибся ли я в оценке ее форм.

— Позвоню завтра, — сказал я, открывая дверь. — У вас «цербер»? — Я показал на маленький столбик у стены. Так чаще всего, к радости воров, маскировали охранные автоматы. Гордениус, похоже, тоже не отличался особой изобретательностью.

— Да, но я сама его боюсь. Включаю только на ночь и прячусь в спальне.

— Ага. До свидания. — Я спустился с крыльца.

Хлопка двери я не слышал, но, когда вышел за калитку, щелкнул замок. Я сел в машину, не спеша завел двигатель, подождал пару секунд и, более не видя никаких причин не ехать, направился в сторону города.

Южный парк — самый старый в городе. По площади он вдвое меньше Парка Наполеона, но тот, разбитый тридцать лет назад на месте бывших негритянских трущоб, представлял собой всего лишь огромный неуютный сквер с быстрорастущими тополями и преднамеренно неровно подстриженными газонами; в Южном же действительно властвовала природа, хоть это и было заслугой вовсе не изысканного вкуса садовников, а всего лишь худой городской казны.

Я поколебался, думая, где припарковать машину — на краю парка, и совершить небольшую прогулку, или же проехать дальше и побыстрее решить дело. В конце концов победили взгляды эстетически-оздоровительного плана, и я прошел почти километр пешком, прежде чем оказался возле небольшого озерца в западной части парка.

Я сел на скамейку и закинул руки за ее спинку. Аллея была совершенно пуста, впрочем, здесь всегда было пустовато: утром матери и няньки с детьми держались поближе к автостоянкам, вечером же никто в здравом уме не забирался в глубь парка, а днем он был пуст просто потому, что никому не приходило в голову заглянуть сюда в это время. Я посидел немного, потом встал и, пройдя до перекрестка, свернул направо. Сделав несколько шагов, я прыгнул в густые кусты рядом с дорожкой и припал к земле. Несколько секунд спустя за углом послышались быстрые мягкие шаги, ритм которых существенно замедлился у самого поворота. Я увидел сквозь густые ветви узкие серые штанины в мелкую клетку и ботинки на толстой подошве. Ноги через несколько шагов скрылись впереди, я немного подождал и, особо не скрываясь, вылез из кустов. Я вернулся к перекрестку, откуда пришел, и свернул направо. Здесь аллея вела вдоль берега небольшой бухточки; я посмотрел на другой берег, где худой тип, которого я уже заметил в городе, повернулся и быстро пошел назад. Я тоже развернулся, нащупал в кармане ключ от квартиры, сжал его в руке и медленно пошел навстречу «прилипале». Мы встретились на «моей» аллейке, тощий субъект с усеянным угрями лицом с безразличным видом прошел мимо, уставившись на поверхность воды. В полушаге за ним я развернулся и ударил его концом ключа в позвоночник, а когда он застонал и обеими руками схватился за ушибленное место, изогнувшись именно так, как я себе и представлял, я левой ногой подставил ему подножку и толкнул вперед. Он рухнул на асфальт аллеи даже лучше, чем я ожидал, треснулся рожей и застыл неподвижно. Я снова повернул назад и на этот раз уже беспрепятственно добрался до небольшой площадки на берегу озера. Свернув к киоску с майкорном, я сложил в несколько раз пятидесятку и, обернув однодолларовой купюрой, подал продавцу.

— Двойную, — сказал я.

Он кивнул и подал мне большой пакет с кормом для лебедей. Я взял его и, грызя набухшие сладковатые зерна кукурузы, пошел по дорожке, ведшей вокруг бухточки. Скамейки стояли у самой воды, и на одной из них, третьей с краю, сидел человек, наклонившись к воде и бросая корм причалившим к берегу пяти лебедям. Я сел на другой конец скамейки и тоже щедро сыпанул из пакета.

Два ближайших лебедя подплыли и не спеша попробовали моей кукурузы. Они плыли бесшумно, и лишь потому я услышал тихое:

— Привет. Что нужно?

Я огляделся по сторонам и бросил взгляд на редкие кустики метрах в пятидесяти позади нас.