Та, что правит балом - [21]

— Один умный человек сказал: покаяться никогда не поздно.

— Это не его распяли благодарные слушатели? Что ж, валяй, кайся. Выйди на площадь, поклонись на четыре стороны и попроси прощения. Как думаешь, за все твои грехи пожизненное тебе уже набежало или нет? Ну, лет-то на пятнадцать ты точно успела наворотить, я прав? У тебя будет время замолить грехи.

— Катись отсюда, — устало сказала я.

— Вот что, милая, — еще больше разозлился Ден. — Твоя попытка почистить совесть гроша ломаного не стоит. Дешевая мелодрама. Кому и что ты хотела доказать? Какой говенный мир вокруг и какая у тебя прекрасная душа? Ах, бедную девочку злые дяди заставили делать плохие вещи, а она пошла и удавилась. Чего ж хорошей девочке мешало держаться подальше от плохих дядей? Поздно, дорогая, поздно.

— Ты прав, — кивнула я. — А теперь катись отсюда.

Я в самом деле считала, что он прав. Прав, как ни противно это сознавать. И, даже отдав свою никчемную жизнь, Дашку я не верну. Он продолжал сидеть в кресле, с ненавистью глядя на меня. И уходить не собирался.

— Вот что я тебе скажу, — продолжил он. — Завтра ты проснешься и начнешь цепляться за свою жизнь. И успеешь еще много чего натворить. Такие, как ты, любят тешить себя мыслями о совести и при этом пакостить ближним. Хочешь знать, как ты кончишь? Старой пьяницей, никому не нужной и самой себе противной. Если тебя, конечно, не пристрелят раньше. Ненавижу таких, как ты, — по слогам произнес он.

— А как ты видишь свое будущее? Выйдешь на пенсию и будешь разводить цветы? Один знакомый придурок всерьез об этом мечтает.

— Неужели? — Ден вдруг рассмеялся, запрокинув голову. — Забавно. Значит, Ник решил разводить цветы на пенсии?

— С чего ты взял, что я говорила о Нике?

— А ты имела в виду кого-то другого?

— Значит, вы знакомы, — констатировала я.

— Более или менее. Но цветы для меня новость. Дорогая, я очень хорошо знаю вашу лавочку, и кто там чего стоит, тоже. И о тебе я знаю все. Больше, чем ты сама о себе знаешь. Шлюха, дрянь, а теперь еще и дура. — Он поднялся и шагнул к двери. — Сладких снов, дорогая.

Я натянула одеяло на голову, надеясь, что таблетки скоро начнут действовать. Хорошую перспективу он нарисовал. А что, он ведь и в этом прав. Начну жить как ни в чем не бывало: слушать Ника, бояться за свою шкуру… И вдруг мне стало смешно. Я даже вслух хихикнула в темноте, еще плохо понимая, что происходит. И тогда поняла. Я больше не боюсь. Ни этого типа за стеной, ни Ника, никого. Ден прав: вряд ли я доживу до старости. Но и это не пугало.

Потом, через много месяцев, я вспомню сегодняшний разговор. И вновь меня поразит, как странно распоряжается нами судьба. Для Дена было бы лучше, оставь он меня висеть в ванной. К сожалению, для меня тоже.

* * *

Проснувшись, я опять увидела его. Он спал, сидя в кресле в трех шагах от меня. Должно быть, все-таки подстраховывался, несмотря на свои слова и опасаясь, что моя мелодраматическая выходка может иметь продолжение. Лицо его с приоткрытым ртом казалось очень мирным и чуть глуповатым. «Я могу его сейчас убить», — вдруг подумала я и почувствовала, как вспотели руки и сердце застучало быстрее. Ден проснулся, резко открыл глаза. Несколько секунд мы сидели, впившись взглядом в зрачки друг друга, словно две кошки, которые еще не знают, что делать — пойти рядом, принюхиваясь, или вцепиться в противника. Он нахмурился и спросил неожиданно мягко:

— Как ты?

— Отлично, — ответила я.

— Мы не могли допустить, чтобы его смерть как-то связали… — заговорил Ден и смешался.

Он вел себя странно. Черт знает, что происходило в его голове. Теперь он сидел почти спиной ко мне, и я видела его затылок, и чуть в профиль висок, и ухо, плотно прижатое к черепу. В его облике вновь проступило что-то звериное, мощное, безжалостное. «Он думает обо мне», — решила я. Ден закурил, нахмурился, должно быть, оценивая обстановку. Я точно читала его мысли. Бабам он не доверял и теперь прикидывал, способна ли я поломать ему игру. Он повернулся и успел поймать мой настороженный взгляд.

— Сможешь спуститься вниз? Или сказать, чтобы завтрак принесли сюда?

Каждая лишняя минута, проведенная с ним, представлялась невыносимой. Но когда я оказалась среди людей, ставших уже привычными, вновь услышала разговоры о теракте и бедной Дашеньке, поняла, что долго не выдержу.

— Пойду к морю, немного прогуляюсь, — сказала я.

— Охотно составлю тебе компанию, — усмехнулся Ден. Может быть, решил, что я надумала утопиться? Напрасно. На это нужны силы. У меня их не было.

Мы долго гуляли, изредка перебрасываясь словами. Он усердно изображал заботливого мужа, а мне было так тошно, что его присутствие уже не раздражало, а скорее успокаивало. Он шел совсем рядом, я чувствовала тепло его руки, привычный запах его одеколона и жевательной резинки, от которого не мог избавить даже запах моря.

— Денис, — позвала я.

Он вздрогнул, наверное, от неожиданности — я впервые назвала его по имени. До сих пор как-то обходилась, а теперь вдруг получилось само собой. А еще меня саму поразил мой голос, который звучал как-то странно, с непривычной интонацией. Ден внимательно посмотрел на меня, и теперь я сожалела, что произнесла его имя. Не стоило обращаться к нему, и уж тем более не стоит задавать вопрос, который я собиралась задать. Он вглядывался в мое лицо, точно силился отыскать в нем что-то важное.