Та, что правит балом - [2]

Рахманов не только не появлялся у меня четвертые сутки, но и не звонил. Я ему тоже не звонила, по опыту зная, что это бессмысленно, но даже его внезапное охлаждение ко мне не вызвало никаких эмоций.

— Он тебе ничего не говорил? — не унимался Ник.

— Рахманов? — подняла я брови. — Конечно, нет. Иначе ты бы об этом знал.

— У них какие-то заморочки с химзаводом… — Ник поскреб затылок, с неудовольствием глядя на меня. — Эти придурки все никак не успокоятся и заваливают суд своими исками.

— Надо же людям чем-то себя занять, — пожала я плечами.

— Если бы только это… Однако нашелся полный придурок, пожелавший прищемить нашим кормильцам хвост. Причем дяде это вполне по силам, по крайней мере в том, что касается конкретного дела.

— И кто у нас такой отважный? — подивилась я. Наш кормилец господин Долгих со своими дружками представлялся мне едва ли не всемогущим, и чужая глупость вызвала удивление с легким восторгом в придачу.

— Литвинов, председатель областного суда, — буркнул Ник. — Слышала о таком?

— Нет. Зачем мне?

— Если он заартачится, Долгих дело проиграет, а это колоссальные убытки.

— Сочувствую.

— Хватит кривляться, — разозлился Ник, а я вздохнула.

— Ты-то чего о чужом добре печешься? Нам что за разница, лишится он завода или нет?

— Дура, — покачал Ник головой и даже поморщился, демонстрируя печаль ввиду моей бестолковости. — Он не проиграет дело. Никогда. Он не может себе это позволить, иначе кое-кто сообразит, что время, когда он тут хозяйничал, подошло к концу.

Я перестала раскачиваться на стуле и теперь разглядывала свои ноги. Причина скверного настроения Ника стала понятна. Если все так, как он сказал. Долгих придется сломить чужое сопротивление. Надеюсь, он попытается решить проблему миром. Подкупы, взятки и прочее здесь в большом ходу, насколько я знаю. Но если дядя всерьез заартачится? Если он действительно решил, что время таких, как Долгих, прошло, тогда.., тогда с ним будет кончено, подобное Долгих тоже не раз проделывал. И тут уместно вспомнить замечание Ника о нашей шкуре. Моя его вряд ли особо интересует, но своей он, безусловно, дорожит. Предполагаемая мишень — лицо в городе далеко не последнее, следовательно, оставлять исполнителей в живых довольно глупо.

— Черт… — буркнула я.

— Вот-вот, — закивал Ник радостно, что, должно быть, относилось к моей внезапной догадливости, иного повода для радости я не видела. — И окажемся мы в ненужном месте в самое неподходящее для этого время.

— Ты просто так языком болтаешь или…

— Я догадываюсь, — перебил меня Ник язвительно. — Приказы, как известно, не обсуждают, их выполняют…

— Тогда какого черта ты нервничаешь? Если они что-то решат, мы…

— Если бы ты не была круглой дурой, твой Рахманов увидел бы в тебе девушку своей мечты, а не пушечное мясо. Ты вообще-то понимаешь, как тебе повезло, что он оказался в твоей постели?

— Если честно, особого счастья в этом не вижу, — ответила я.

Ник опять разозлился, но все-таки не удержался и хмыкнул.

— Сочувствую, однако, когда он устраивается у тебя между ног, кое-какие мысли ты бы могла донести до его сознания.

— Какие, к примеру? — проявила я любопытство.

— Что мир без тебя будет сер и уныл.

— Он легко найдет замену.

— А вот это плохо, очень плохо, — покачал Ник головой. — Ты ничего не хочешь сделать для нашей долгой счастливой жизни.

— Я буду стараться изо всех сил, — очень серьезно ответила я, ожидая, что он вновь выбьет из-под меня стул, но Ник лишь вздохнул.

— Боюсь, я зря трачу на тебя свое драгоценное время.

Он пошел к двери, и я отправилась следом, радуясь, что ему не пришла охота остаться на ночь. Впрочем, с тех пор, как Рахманов стал здесь частым гостем, Ник особенно не наглел.

Закрыв за ним входную дверь, я привалилась к стене, рядом с плакатом Че Гевары. Он смотрел с улыбкой вдаль и, должно быть, видел там светлое будущее. Жаль, не мое. Я вздохнула и спросила:

— Что скажешь, команданте?

Команданте была по фигу наша крысиная возня, он не желал отвечать, я сползла по стене, подтянула колени к животу и задумалась.

В голову лезли разные мысли, и я торопилась поведать о них Че, потому что больше некому. Я то и дело обращалась к нему и перемежала свой монолог вопросом: «Что думаешь?» Это создавало иллюзию беседы и не позволяло бесповоротно решить, что я давно и окончательно спятила.

Занималась я этим до тех пор, пока в дверь не позвонили. Я поднялась с пола с большой неохотой, решив, что Ник надумал вернуться. На пороге стоял Рахманов с одинокой розой в руке. Его попытки придать нашим отношениям романтический характер неизменно меня умиляли.

Собравшись с силами, я изобразила бурный восторг и повисла у него на шее. Он вошел в квартиру, радостно смеясь, захлопнул дверь ногой и сообщил:

— Я соскучился.

Надеюсь, мое лицо сияло от счастья. Рахманов из тех людей, что твердо уверены: мир создан для того, чтобы они могли здесь гадить в свое удовольствие.

Глядя на этого красавца, я часто думала о том, что Господь большой шутник, раз решил явить миру подлеца в столь элегантной упаковке. От самого себя Рахманов пребывал в бесконечном восторге и часто баловал меня сентенциями, почерпнутыми у Ницше, выдавая их за свои. Подозреваю, он всерьез считал себя сверхчеловеком. Иногда я задавалась вопросом, что было бы с ним, не родись он в обеспеченной семье партийного вождя областного разлива, который, чутко уловив тенденцию, вовремя переметнулся из коммунистов в бизнесмены, оттяпав в личную собственность изрядный кусок государственной. Это позволило единственному и любимому чаду взирать на окружающих с легким презрением и пользоваться благами в непоколебимой уверенности, что сие дано ему по праву. А если бы, к примеру, нелегкая занесла его в другую семейку — с папашей-алкашом и мамой-инвалидом, что тогда? Гадал бы, на что потратить последний червонец, штопал единственные носки и тянулся к знаниям? А по вечерам разгружал вагоны или торговал любовью по сходной цене? Интересно, мысль о сверхчеловеке и тогда бы посетила его или все, что наговорил чокнутый немец, показалось бы насмешкой? Впрочем, Рахманов устроился бы в любом случае. Обольстил бы богатую вдовушку, к примеру. Такие, как он, всегда устраиваются.