Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков - [7]
В начале своей заметки он остановился на политических реалиях Чешских земель после выборов в австрийский рейхсрат 1891 г. и последовавшего успеха младочешской партии. Утис кратко охарактеризовал расстановку сил внутри партии, выделив крылья либералов, партии прогрессистов, панславистов (или славянских идеалистов) и реалистов во главе с Масариком. О реалистах он отметил, что те сомневаются «в значении прошлых и настоящих идеалов народа чешского», их склонность «к научным теориям вообще (они иногда хвастаются знанием пяти культур) не дозволяет им даже воздавать должное прежним труженикам возрождения, особенно тем, в сочинениях которых взлелеяна мысль о взаимности славянской»[33]. Утис подметил, что все фракции младочехов «соединились под знаменем государственного права чешского королевства (короны св. Вячеслава), предполагающего равноправность чешского языка с немецким, но все вместе чувствуют, что общий ход политических дел Австрии развивается в каком-то другом направлении»[34].
Автор констатировал, что «чешский народ стоит на своем посту, окруженный со всех сторон одними только врагами, а слов утешения и ободрения ниоткуда не слышит, – может быть, напрасно и дожидается!?…»[35]
Особый интерес представляет характеристика Утисом чешского течения реализма: «Реализм в политике чешской означает не то метод, не то идею, – название заимствовано от реализма литературного. Реализм как политическая программа был внесен Масариком еще в аудитории чешского университета. В качестве теоретического воззрения, реализм умеет блистать самыми новейшими верхушками науки. Не принципы, а способ применения реализма к практике встревожил многих искренних и при этом не бессмысленных чешских патриотов. Масарик во время многолетнего своего пребывания в Вене, откуда прибыл в университет чешский, отвык от чешского образа мыслей»[36].
Автор критиковал реалистов и Т.Г. Масарика за то, что они выставляют себя единственными защитниками науки, прогресса и свободы исследования, но сами нетерпимо относятся к взглядам русской науки на прошлое чешского народа, как оно, например, освещено Гильфердингом, Ламанским, Будиловичем, Пальмовым и проч. «Вообще, они (Масарик, реалисты. – Е.Ф.) – заклятые враги идеи кирилло-мефодиевской»[37].
«Все-таки реалисты, – подчеркивал далее автор, – употребляют все усилия к тому, чтобы заставить общественное мнение считать их лучшими друзьями славянства. У них всегда Янусово лицо; вы почти никогда не разберете или очень редко, какое их настоящее убеждение. Реалисты считаются у народа поклонниками и сподвижниками западного латино-германского мира, который давно уже поставил себе целью – полное отчуждение чехов от славянского Востока. Реалисты доказывают иногда, что так называемая программа культурного славянского единения невозможна потому, что нельзя „вернуть исторический процесс" или – как старочехи выражаются, – что „цыпленку не воротиться в яйцо“.
Словом, независимость науки и свобода исследования у реалистов значит не что иное, как отворить дверь настежь влиянию „Европы“ и закрыть ее для воззрений славяно-русских.
Все это производит в чешской публике впечатление неискренности и даже краковский „Czas“ упрекнул реалистов в недостатке у них „политического характера“.
Но у реалистов есть и заслуги. Они содействовали развитию в молодом поколении энергии воли и духа предприимчивости; жаль только, что немалой части молодежи внушили и свое недоброжелательство к славянской идее, которая получила свое развитие у русских и других лучших деятелей славянского возрождения. Реалисты обратили также внимание молодого поколения на вопросы социальный и рабочий, но вместе с этим приучили его к свойственной им надменности и самообожанию. Одна часть университетской молодежи, которая считает себя „прогрессистами", является точным олицетворением выдающихся качеств и пороков реалистической школы», – писал чешский корреспондент из Праги[38].
В итоге, как подчеркивал автор письма, реализм впредь стоило бы охарактеризовать особо, так как «в Чехии он является чем-то особенным и сделался, по-видимому, новой закваской в жизни чешского народа» (выделено мной. – Е.Ф.)[39].
Из анализа публикации чешского деятеля Утиса следует, что на восприятии Масарика сказывались отголоски политической борьбы в Австрии и Чешских землях. Однако мнение официальных кругов России формировалось во многом на основе дипломатических сводок. Большйя заслуга в осмыслении метода Масарика принадлежала русскому философу Эрнесту Львовичу Радлову. Масарик и Радлов нашли общий язык, быстро сблизились еще в Вене, и с тех пор можно говорить о многолетней прочной дружбе двух ученых. Так, благодаря Радлову доцент Масарик заинтересовался Достоевским. Летом 1882 г. Радлов побывал даже в гостях на родине Масарика в Моравии. На «Очерки истории русской философии» Э. Радлова (СПб., 1912) активно опирался Масарик в своей книге «Россия и Европа».
Изложенные в ней (во многом по Радлову) основные черты и национальные особенности русской философии заставили Радлова вновь вернуться во втором издании «Очерков…» (1920 г.) к переосмыслению ее характеристик. В этой работе впервые в русской историософии, и это подчеркнем особо, Радлов упоминает «Россию и Европу» Т.Г. Масарика: «Масарик в своей книге о религиозной философии в России обратил внимание на тот характерный факт, что Гегель характеризует немцев и их отношение к религии совершенно теми же чертами, какими Хомяков рисует русских и их отношение к православию»
