Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков - [2]

Стоит отметить, что в историографии все исследования велись в основном лишь в русле неославизма[7] (причем в значении польского уничижительного термина), в то время как неославянское движение следовало бы рассматривать как славянское сближение.

Перед автором стояла весьма трудоемкая задача продолжить обследование российских и чешских рукописных фондов и архивов с целью выявления исторических источников и изыскания новых материалов о связях Т.Г. Масарика с Россией и восприятии здесь его фигуры и научного творчества. Настало время для преодоления односторонней трактовки периода «думской монархии» как сугубо застойного, причем и в отношении чешско-российских связей после событий 1905 г.

На фоне развития этих связей стержневыми для данного хронологического периода стали приезд в Россию Масарика в 1910 г. и борьба за издание здесь его труда «Россия и Европа». В связи с этим перед нами вставала задача продолжить тщательное обследование архивных фондов, чтобы развеять подобный негативно-мифологизирующий подход. Предстояло также выяснить, как же все-таки обстояло дело с изданием «России и Европы» в России и с переводом главного труда Масарика на русский язык. До сих пор этот вопрос оставался лишь на уровне догадок и предположений. Обычно констатировалось, что работа с переводом труда велась, но никаких веских доказательств в подкрепление этой версии в историографии так и не было выдвинуто[8].

Сделано ценное открытие: перевод труда осуществлялся с помощью В. Бонч-Бруевича. Был подготовлен план-проспект «России и Европы». То есть дело с изданием «России и Европы» продвигалось. Это первое свидетельство подобного рода!

Нашим выводом стало утверждение, что Т.Г. Масарик, несмотря на то что главный труд всей его жизни в тогдашней России так и не вышел, получил известность и стал популярной фигурой в российской ученой среде еще в то время. Однако поныне (особенно в чешской историографии) присутствует необоснованный тезис о том, что Т.Г. Масарик был совсем неизвестен в прежней России[9], и его имя как ученого так и не укоренилось в дореволюционном российском общественном сознании.

Стержневой в монографии стала также тема борьбы в чешской и словацкой диаспоре за программную линию Т.Г. Масарика – то есть за национальное самоопределение чехов и словаков и создание независимого государства.

Если во времена царизма путь Масарику в Россию (после выхода «России и Европы» в Германии) был заказан (это стало достоверно подтвержденным фактом), то после Февраля Масарик поспешил перенести место пребывания в эмиграции из Лондона в Санкт-Петербург.

В Отделе письменных источников Государственного Исторического музея (далее – ОПИ ГИМ), как это ни покажется странным, в фонде «Документы периода подготовки и проведения Октябрьской революции» под номером 454 мной были открыты важные источники по проблематике чешско-словацкого национального движения в России.

Данная тема в советских условиях долгое время оставалась под запретом, поскольку рукописные журналы чешских добровольцев хранились в «Деле Мамонтова». Многие полагали, что Мамонтов – это не кто иной, как белый генерал К.К. Мамонтов, что в те времена отпугивало людей. Никому и в голову не приходило, что речь в данном случае шла о полковнике русской армии, а затем чешско-словацких легионов Николае Петровиче Мамонтове. И, как правило, при его упоминании в именных указателях разных изданий практически до 2000-х гг. отсылка давалась на генерала с инициалами К.К. В хронологическом плане самый недавний просчет подобного рода относится к одной из статей петербургских авторов.

Важной частью источников стали обнаруженные автором в ОПИ ГИМ неизвестные ранее исследователям оригинальные материалы, составляющие личное наследие Ярослава Папоушека (1890–1945), видного чешского историка, участника движения чехов и словаков в России в годы Первой мировой войны. Он был призван на войну, когда был студентом Австрийского исторического института. Осенью 1914 г. сдался в плен на галицийском фронте и находился затем в сибирских лагерях для военнопленных в Таре и Тюмени Тобольской губернии. Летом 1916 г. Я. Папоушек вступил добровольцем в чехо-словацкий полк российской армии и сразу был переведен в так называемый корпус сотрудников при правлении Союза чешско-словацких обществ в России. В 1917–1918 гг. он был личным секретарем Т.Г. Масарика в России с постоянным пребыванием в Петрограде, а также секретарем филиала Чехо-словацкого национального совета в Москве вплоть до вооруженного конфликта чехо-словацких легионеров с большевиками. Летом 1918 г. Я. Папоушек был арестован и до декабря 1918 г. находился в Бутырской тюрьме. Его письма из Бутырок также сохранились[10]. Обнаруженные материалы были изъяты, видимо, в связи с арестом Папоушека и после его отъезда в самом конце 1918 г. в Прагу (как и материалы его спутницы, ставшей его женой, – русской славистки Н.Ф. Мельниковой-Кедровой-Ривнач) остались в России. В 1990-е гг. они стали доступны исследователям, и автору довелось оказать научную помощь в их идентификации, переводе и архивной обработке