Т-а и-та - [8]

Даже бледная, всегда задумчивая «невеста Надсона» не может удержаться от улыбки. Неудержимое веселье захватывает всех находящихся в «клубе» девушек.

— Хи, хи, хи! Ха, ха, ха! — то и дело, вспыхивает здесь и там.

В самый разгар необузданного гомерического хохота на пороге вырастает угловатая, нескладная фигура первоклассницы Зины Алферовой. Зину называют «дорогая моя» за ее постоянную привычку прибавлять эти два слова чуть ли не к каждой фразе, кстати и не кстати.

— Mesdam'очки, тише, дорогие мои, тише, — лепечет Зина с перекошенным от страха лицом. — Дорогие мои… На черной лестнице лежит кто-то… Лежит и рыдает… наткнулась… Ах, Господи, дорогие мои, это так страшно, страшно…

И руки Зины поднимаются к бледному лицу, и сама Алферова, прислонившись к косяку двери, готовится заплакать горькими слезами.

Глава IV

Недавнего смеха как не бывало; мгновенно исчезла неподкупная юная радость.

Первая приходит в себя Ника. Темные глазки Баян, еще за минуту до этого полные юмора и смеха, сейчас отражают неожиданное волнение, тревогу. Она бросается к Алферовой, трясет ее за руку и довольно громко кричит, сама не замечая своего крика:

— Где рыдает? Кто? Ты видела? На лестнице? Где?

— Дорогая моя, в «чертовом гроте»… — может только беспомощно простонать ей в ответ Зина.

Ника Баян, выслушав этот ответ, быстро поворачивается к подругам.

— Хризантема, собери сухари, когда они будут готовы, — говорит она тоном, не допускающим возражений. — А ты, Золотая рыбка, беги в класс и займи чем-нибудь Скифку, чтобы она не заметила нашего отсутствия. Все остальные, за мной!

Никому и в голову не приходит обижаться сейчас на повелительный тон Ники, и беспорядочной толпой девушки спешат из «клуба» на черную лестницу.

Здесь, на третьем этаже верхняя, самая последняя чердачная площадка, прозванная институтками «чертовым гротом», тонет во мраке. Несколько ступенек ведут от нее на чердак, к его наглухо запертой двери.

Это место недаром носит название «чертова грота». Отсюда, если верить давнишней институтской легенде, бросилась вниз с высоты третьего этажа в пролет лестницы одна из воспитанниц старшего класса, внезапно захворавшая душевным расстройством, и призрак ее в лунные ночи будто появлялся в окне «чертова грота» и пугал трусливых институток.

Не без тайного страха поэтому вся небольшая группа вышла на темную лестницу, едва освещенную двумя лампочками, и, сбившись в кучку, замерла в молчании. Сумрачно, ни шороха, ни звука… Сбились в тесную группу девушки… Слушают и ждут.

На верхних ступенях лестницы что-то, действительно, лежало, что-то большое и таинственное. Оттуда же слышатся заглушенные не то рыдания, не то стоны.

Испуганные девушки со страхом прислушиваются к ним.

— Mesdam'очки, да что же это! — с тоской вырвалось из груди донны Севильи.

— Молчи, душа моя, молчи! — зашипела на нее Шарадзе, это «она» плачет.

— Кто «она»?.. Шарадзе, не смей пугать, взвизгнула не своим голосом Зина Алферова, приседая на пол со страху.

— Ну, не «она», так «он», дух погибшей институтки, бросившейся с лестницы триста лет тому назад, — невозмутимо пояснила Тамара.

— Боже, какая она наивная, эта Шарадзе! Триста лет тому назад здесь не было ни института, ни города… Здесь были одни болота… — прошептала Алеко.

— На лестнице болота? Как это?

Черные, наивные глаза, единственное, но неоспоримое сокровище лица армянки, вмиг загораются любопытством.

Но ей никто не отвечает.

— Mesdames, рыдания прекратились… Фигура шевелится… И я иду узнать, кто это такой… — заявляет Ника и прежде, нежели ее могут удержать подруги, уже стоит на лестнице, в самом сердце «чертова грота», на ступеньках, ведущих на чердак.

Выплывает, на счастье, луна и появляется в маленьком окошке, приходящемся в уровень с площадкой лестницы. Она заливает своим млечным светом и лестницу с ее темными ступенями и низенькую дверь, ведущую на чердак, и темную фигуру, лежащую на полу.

Тихие всхлипывания доносятся теперь до Ники и до замерших в тоске ожидания воспитанниц. И вдруг темная фигура зашевелилась, отбросила платок, прикрывавший ее голову и часть туловища, и медленно поднялась на ноги.

— Это Стеша! — неожиданно вырвалось у Ники. — Mesdames, не бойтесь, это коридорная Стеша, — чуть повысив голос, звонким шепотом бросает она подругам.

Какое разочарование! Увы! — только «бельевая» Стеша! А как приятно было заблуждаться! Как приятно волновала мысль, что здесь происходит что-то сверхъестественное, необычайное, от чего закипает мысль и по телу пробегает холодная дрожь! Луна… «Чертов грот», черная лестница… Рыдания… И вдруг — Стеша! Удивительно прозаическое явление!

Однако, Стеша плачет, а раз плачет, то надо ее утешить. Юные, чуткие сердечки очень чувствительные к чужому горю. Через минуту вся группа «жаждущих приключений» уже наверху. На тесной маленькой площадке перед чердачным помещением они окружают Стешу. При свете луны всем хорошо видно ее пухлое лицо, залитое слезами, покрасневший кончик вздернутого носа и припухшие от слез губы.

— Что с вами? О чем вы плакали, Стеша? Кто вас обидел?.. Неужели опять Пиявка? — слышатся полные участия и заботы голоса.