Т. 2. Ересиарх и К°. Убиенный поэт - [86]

Мы больше не слушали настоятельницу, преподававшую историю. Воспитанницы отвечали на уроке несуразности, да и я сама, не больно способная по части истории, на вопрос о том, кто занял престол после Франциска I, ответила первое, что пришло в голову, а именно: что это был Карл Великий, и тогда моя соседка, поспешившая сгладить мое невежество, ответила, что престол перешел к Людовику XIV. У нас было о чем подумать кроме хронологии французских королей: мысли были заняты голубым глазом.

* * *

Меньше, чем через неделю, каждая из нас уже успела перемигнуться с голубым глазом.

Разумеется, у нас было тогда временное помрачение рассудка, но мы все видели его. Он быстро скользил по коридору, вспыхивая в темноте небесной лазурью. Мы были напутаны, и никто из нас не осмеливался рассказать об этом монахиням.

Мы ломали головы над тем, кому мог принадлежать этот ужасный глаз. Одна из нас, не помню, кто именно, предположила, что это, быть может, глаз какого-нибудь охотника, проезжавшего мимо монастыря несколько вечеров назад под звуки рога, чьи до слез проникновенные раскаты до сих пор раздавались в памяти. Так и порешили.

Мы убедили себя в том, что глаз принадлежал этому охотнику, спрятавшемуся в монастыре. Мы не задумывались ни над тем, что незнакомец был одноглазым, ни над тем, что глаза обычно не разгуливают по коридорам старинных монастырей, отделившись от тела. Несмотря ни на что, мы только и думали о голубом глазе и об охотнике, чей образ сразу возникал в нашей памяти.

Голубой глаз больше не вызывал страха. Нам хотелось, чтобы он остановился и пристально вгляделся в нас, поэтому мы часто выходили в коридор поодиночке, надеясь встретить чудесный глаз, в котором отныне находили столько очарования.

* * *

Вскоре вмешалось обольщение. Мы прятали от глаза руки, вымазанные в чернилах. Каждая из нас, проходя по коридору, стремилась хорошо выглядеть.

В монастыре не было ни полированных поверхностей, ни зеркал, поэтому пришлось восполнить их отсутствие собственной смекалкой. Каждый раз, когда одна из нас оказывалась у застекленной двери, выходившей на площадку, и плотно прилаживала полу черного передника к стеклу, получалось своего рода самодельное зеркало, в которое мы быстренько смотрелись, поправляли прическу, оценивали, достаточно ли красиво наше отражение.

История голубого глаза продлилась два месяца, потом мы стали встречать его все реже и реже, и, наконец, почти перестали о нем вспоминать, а если такое и случалось, то мы перекидывались парой слов, дрожа от страха.

Впрочем, это был не просто страх, это было что-то, похожее на удовольствие, тайное наслаждение при упоминании запретного плода».

* * *

Вот так, девочки: сегодня вам и в глаза не увидеть голубой глаз!

БОЖЕСТВЕННОЕ УВЕЧЬЕ © Перевод И. Шафаренко

Доктору Палаццоли^{212}

Однажды весенним утром автомобиль, ехавший по дороге из Парижа в Шербур, взорвался в коммуне Шату при подъезде к Везине. Двое путешественников, ехавших в салоне машины, погибли, а шофера извлекли из-под обломков почти мертвым. Три месяца он не приходил в сознание, а когда наконец смог покинуть больницу и жена отвезла его домой на маленькой тележке, у него не было левой руки, левой ноги, левого глаза, а на левое ухо он был глух.

С тех пор он жил в собственном маленьком домике на берегу моря около Тулона на небольшую пенсию, несколько увеличенную страховкой за инвалидность. Культи утраченных руки и ноги болели, и он не мог пользоваться протезами — ни деревянной ногой, ни искусственной рукой. Однако за несколько недель он научился передвигаться, подпрыгивая.

* * *

Соседи и прохожие с любопытством смотрели на калеку, который, передвигаясь, словно прыгал на веревочке. Этот способ передвижения придал его уму такую живость, что рассказы о его остроумии, тонкости его шуток и ответов быстро распространились по округе. К нему приезжали и задавали ему различные вопросы люди не только из Тулона, но и из всех ближних и дальних деревень; вскоре все поняли, что этот человек по имени Жюстен Кушо, которого почти сразу же прозвали Бессмертным, вместе с левой рукой и ногой потерял представление о времени.

* * *

Месяцы, прожитые им без сознания, стерли в его мозгу всякое представление о прежней жизни до катастрофы, которая его искалечила, и если он снова приобрел умение говорить на языке окружавших его людей, то мысленно связывать между собой различные обстоятельства и ситуации, случившиеся в его прежней жизни, оказалось для него недоступным. Он не мог осознать последовательность событий и фактов.

По правде говоря, представляется маловероятным, что все события казались ему одновременными, и единственное слово, которое во мнении людей, имеющих понятие о времени, способно выразить то, что происходило в ущербном мозгу Жюстена Кушо, было слово «вечность». Его действия, его жесты, впечатления, которые воспринимали его единственный глаз и единственное ухо, казались ему существующими всегда, а оставшиеся рука и нога были не в состоянии создать в его мозгу те связи, какие в сознании нормальных людей создают две ноги, две руки, два уха и два глаза и из которых образуется понятие времени.