Сюрприз в рыжем портфеле - [10]

Когда Чарушина перевели в «Гортоп», дровяное царство ему пришлось по душе. Он решил надолго утвердить здесь свою власть, а для этого добился, чтобы парторганизацию «Гортопа» выделили из исполкомовской, сделав самостоятельной. Так удобнее. В большой парторганизации его и прижать могут. Кто он там для всех прочих? А здесь он — начальник. Если и случится что — сора из избы не вынесут…

И вдруг вынесли. На отчётно-выборном собрании несколько человек внятно и убедительно сказали, что товарищ Чарушин успел нарубить дров. Правда, кандидатуру Чарушина единодушно выдвинули в списки членов партбюро. Но при тайном голосовании столь же единодушно провалили.

После этого Чарушин был снят как лишённый доверия партийной организации. Опять всё повернулось против него.

Нет, лидера из Чарушина не вышло. По причине нервной впечатлительности ему еженощно стали сниться путаные многометражные сны. Он поблек и завял. И от всей прошлой его деятельности остались только выговоры, которые висели на нём гроздьями, как виноград.

Тогда-то и пригласил его к себе Пётр Филиппович.

Груздеву нужен был такой заместитель, которому деться больше некуда. Этот «зам» будет кротким и послушным. Он никуда не станет рваться и не попытается подсидеть начальника. Он покорно и безропотно понесёт свой заместительский крест.

Груздев в Чарушине не ошибся.

Когда в УКСУСе случалась какая-либо неприятность, Пётр Филиппович сокрушённо мотал головой:

— Ай-яй-яй… Просмотрел это дело Чарушин. Я ведь ему поручил. И как можно было такую бумагу подписывать?

Справедливости ради надо сказать, что все бумаги в УКСУСе подписывал обычно не начальник, а зам. Так что неправильного документа, даже по теории вероятности, Груздев завизировать не мог никак.

Чарушин был для начальника громоотводом и на собраниях. Груздев публично стегал его перед массами, и в такие минуты курьер Полина, сидевшая обычно в заднем ряду, говорила сама с собой:

— Начальник у нас хороший, только заместитель плохой.

Но Чарушин критики Груздева не боялся, он к ней привык и знал: попробуй кто-нибудь другой его обидеть — Пётр Филиппович станет на защиту.

И вот УКСУС, возглавляемый двумя бесстрашными капитанами, идёт к своему юбилею.

Председатель юбилейной комиссии Чарушин, а по Груздев. Из вышеизложенного вполне понятно почему.

— Ну, как вы там двигаете работу? — интересуется Груздев.

— Двигаем, — отвечает Чарушин. — Ромашкин наводил сегодня справки, где наши бывшие трудятся. Чтобы на юбилей пригласить.

— Зови его ко мне, а сам иди приказ дописывать.

… Груздев встретил Ромашкина широкой улыбкой и крепким отеческим рукопожатием.

— Привет члену юбилейной комиссии! Как дела, молодёжь?

— Да вот сидел на телефоне. Потом в адресном столе был. Разыскивал бывших сотрудников…

— Ну, и где нашёл?

— Один в Казахстане, на хлебе, другой — в Бодайбо на золоте, третий — в Кузбассе, на угле…

— Да, да, любопытно, — улыбнулся Груздев. — Каких людей воспитал УКСУС! Смею вас заверить…

В чём собирался заверить Груздев Ромашкина, осталось неизвестным: в кабинет вбежала Люся Мила и сказала, что Петра Филипповича просит срочно выйти к подъезду супруга. Она ожидает а машине.

Супруга по любила подниматься по лестнице, и когда приезжала я УКСУС, то звонила наверх из подъезда.

Груздев вышел. Ромашкин остался одни. Он сидел в глубоком кожаном кресле и, апатично зевая, рассматривал стены.

Зазвонил телефон.

— Это сельхозотдел? Скажите, кого вы посылаете на работу в колхозы и совхозы? — спросил незнакомый женский голос.

— Бы ошиблись, — ответил Ромашкин и положил трубку.

Звонок повторился. Голос настойчиво требовал назвать фамилии.

— Кого мы посылаем в колхоз? — переспросил Ромашкин, и на лице его появилась озорная улыбка. — Записывайте. Для работы в колхозе мы откомандируем, во-первых, товарища Оглоблину. У неё высшее образование, у нас она работает не по специальности, — Ромашкин говорил, как Груздев, — начальственно и басовито. Во-вторых, товарища Ферзухина, это очень энергичный товарищ, его лучше использовать в районе, на снабжении, и, в-третьих, товарища Шалого…

Мог ли подумать Ромашкин, какие последствия будет иметь эта невинная шутка?

Она немедленно отравила приятное субботнее настроение многим сотрудникам УКСУСа, и прежде всего — Оглоблиной и Ферзухину: Нолик, конечно, был на вахте и лично слышал, как товарищ Груздев назвал три фамилии… Правда, третьей Нолик не разобрал: вблизи показался Свинцовский — и пришлось ретироваться.

— Нет, неужели это так? — разводит своими широкими плечами Оглоблииа.

— Стало быть, так, — стараясь сохранить мужество, отвечает Ферзухин. — Но кто же третий?

— Третий меня не интересует. Меня интересую я. Сельское хозяйство и я! Ха! Нарочно не придумаешь!

— А может, это так — недоразумение?

— Какое недоразумение, когда все говорят.

— Тогда пойдём к Груздеву. Хотя нет: сегодня суббота. Он давно уже умчал… Ай-яй-яй! Так поступить! Но и ему тоже могу устроить небо в алмазах. Пётр Филиппович фитильком вспыхнет, если я пойду в газету и расскажу всю историю дома отдыха «Залесье»…

На первый взгляд упомянутая Ферзухиным история криминальной не выглядела: УКСУС построил небольшой дом отдыха, просуществовала эта местная кузница здоровья очень недолго и была прикрыта по причине нерентабельности.