Сытый мир - [89]
— Мне так надоела эта комната, — говорит Юдит. — Это и было истинной причиной, почему я тогда убежала. А теперь, вроде бы, опять ничего. Да ты ведь сам знаешь, как это бывает. Переставляют мебель и меняют плакаты. Нет, ты этого, наверное, не знаешь.
— Знаю.
— Позволь тебе представить мою морскую свинью.
— Конечно.
— Её зовут Свинья. Просто Свинья. Все так её и зовут. И только мать называет её Свинка.
— Твоя мать очень утончённая женщина.
— С этим ничего не поделаешь!
Кажется, она слегка под воздействием алкоголя.
— Когда я смотрю на её жизнь, я знаю точно, чего я не хочу для себя.
— Выбирать особо не из чего.
— Это я и сама вижу.
— Но у тебя, по крайней мере, есть ещё целый год времени, чтобы определиться. Не беспокойся.
— Ну спасибо! Славная перспектива!
Она проговаривается в следующем слове, произнося «чёртов друг» вместо «чёртов круг». Я ласково ворошу её затылок.
— Ты же не воспринимаешь меня всерьёз! Да?
— Юдит, если бы ты знала, насколько всерьёз я тебя воспринимаю, ты бы от веса собственной значительности просто проломила бы пол.
— А мне от этого не легче. Я всё равно так неуверена в себе…
Мы стоим, крепко обнявшись, я чувствую её дыхание на своём плече.
— Когда я убежала из дома, я в тот момент ненавидела своих родителей. Хотя они не сделали мне ничего плохого. И вот только что-на кухне — я желала матери, чтобы её хватил удар…
— Ничего, это нормально.
— Нет, это ненормально!
В дверь постучали.
— Ты уже в постели, дочь?
— Сейчас ложусь, мам.
— Ты одна?
— Да, мам.
— Спокойной ночи!
Потом не слышно никаких звуков.
— Я должна ложиться, Хаген.
— Ну, ложись.
— И ты со мной!
— Но…
— Раздевайся!
Я кажусь себе таким грязным. Да я такой и есть.
— Ничего! — уверяет Юдит, выскальзывает из джинсов и майки и стоит передо мной в одних трусиках.
Я великий бог, бог знает какой, и к этой роли не привык. Я медленно, в большом сомнении раздеваюсь. Она гасит свет. Мы нащупываем в темноте край кровати. Я не сказать чтобы сильно возбуждён. Это было бы, пожалуй, слишком просто. Это могло бы всё разрушить.
Всего несколько часов назад я был очень близок к тому, чтобы пнуть детскую коляску на проезжую часть и защищать свою черепушку, обнажив нож. И вот мир предстаёт передо мной в новом контексте. Его своеобразия и отдельные уродства и то, что считалось погибшим, — всё это, как оказалось, имеет почки, готовые распуститься, а корневая система сулит братство.
Тк бывает после успешной битвы. Враг превращается в старого дурака, достойного любви, и его болтовня тебя мягко забавляет. И музыка со мной, она поддерживает мои шаги. Противнику остаются только струнные инструменты. Победитель всегда прав.
Мы лакомимся друг другом. Какое очищение. Юдит видит всё происходящее менее возвышенно.
— Надеюсь, крови не будет много.
— О-о-о, я в последнее время насмотрелся крови досыта…
— А пятна? Моя мам тронется умом. Надо подложить полотенце!
Она бросается в ванную комнату, чтобы взять полотенце. Её силуэт — молния из плоти в дверях. Потом снова становится темно, и её руки изгоняют из меня дьявола, из моего тела во все стороны так и сигают падшие духи, они злобно совершают надо мной последние круги и улепётывают прочь, захлёбываясь ненавистью. Секунды, полные чистоты и первоначала. Первоначало было радостным прыжком в бездну привычки. Быть посему. Надо преуспевать.
Потом в дверь снова постучали.
— Юдит? Ты действительно одна?
— Оставь меня в покое!
— Зачем ты меня обманываешь? В комнате для гостей никого нет!
— Иди спать, мама! Завтра утром тебе на работу!
И тут дверь распахиваеся. Свет ударяется о стены.
— Юдит! Пожалуйста, не надо!
— Мам! Мы хотим трахаться!
— Боже мой, Юдит! Пожалуйста, не надо! Мать дрожа откидывается спиной на дверь и тоненько и жалобно повизгивает.
— Исчезни!
Мам начинает рыдать. Я чувствую себя уже не вполне хорошо. Когда это кончится?
— Прости, но я этого просто не переживу! Прекратите сейчас же! Пожалуйста! Пожалуйста! Ты такая юная! Пожалуйста, не делай этого! Не сегодня!
— Отстань!
— Пожалуйста, я не могу, я плачу!
— Да чтоб ты сдохла!
— Что здесь за крики?
Отец пытается заглянуть через плечо матери, которая загородила дверной проём.
— Чёрт возьми, я могу спокойно выспаться? Или я в сумасшедшем доме?
— С твоей дочерью этот ужасный человек… — всхлипывает мама, вся в слезах. Ей можно посочувствовать.
— Так, значит, надо его вышвырнуть! — ревёт отец и пытается оторвать руки своей жены от дверных косяков, чтобы ворваться в комнату.
Юдит бежит к двери, кидается на своих предков, захлопывает дверь и поворачивает в скважине ключ. Четыре кулака начинают барабанить по дереву, ноги его пинают.
Это не эротично. Нет-нет.
Юдит прыгает обратно в постель. Глаза её от ярости полны влаги, а в голосе слышится истерика.
— Не обращай внимания на их вопли!
— Хмм…
— Ну, давай же! Делаем что начали!
— Хмм… хмм…
— Юдит, не делай этого! Пожалуйста! Пожалуйста! Не с ним! Не сейчас!
— Сейчас же открой дверь! Или я её высажу!
Там, за дверью, становится всё оживлённее.
— Sorry, — я указал на мой увядший пенис и добавил, что я очень чувствителен к обстановке.
Теперь отец бьётся о дверь плечом. Руммс! И ещё раз. Руммс! Нет, правда, настоящий сумасшедший дом.
«Я мечтал о том, чтобы вся Германия взлетела на воздух, а мы вдвоем лежали бы, заживо засыпанные еще теплой золой и обломками, дыша последними остатками кислорода, и я потратил бы последний вздох на длинный, длинный поцелуй».Не слишком обеспеченный, но талантливый писатель получает весьма категоричное приглашение навестить замок Верхней Баварии. Здесь в полном уединении живет Александр фон Брюккен – сказочно богатый наследник одной из семей, обеспечивших военную мощь Третьего Рейха. О чем собирается поведать миру этот одиозный старик? О крахе фашистской Германии? Или о своей страстной, непобедимой любви к Софи? Их положили в одну постель в бомбоубежище, когда ему было четырнадцать.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?