Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна - [21]

— Том Соуэр!.. Том Соуэр!.. Молчите все!.. Пусть он продолжает… Том Соуэр!.

Можете представить, как это его возносило, потому что «не было для него ничего слаще, как действовать на виду у всех, быть героем», по его выражению. Поэтому, когда все стихло, он начал так:

— Остается сказать уже немногое. Когда этот человек, Брэс Денлап, доканал своим преследованием дядю Силаса до того, что тот разум потерял и позволил себе ударить палкой этого другого негодяя — братца, Брэс увидал в этом подходящий для себя случай. Юпитер запрятался в лесу и, я так думаю, сначала они порешили, что он воспользуется ночью, чтобы уйти вовсе из наших мест, а Брэс станет распространять слух, что дядя Силас убил его и запрятал куда-нибудь труп. Это должно было погубить дядю. Силаса, заставило бы его покинуть наши места… привело бы, может быть, и к виселице; не знаю. Но, когда они нашли под смоковницами убитого человека, то увидали, что можно устроить дело складнее. Они не узнали своего брата в этом мертвеце, потому что он был обезображен ударами, но решили переодеть его в лохмотья Юпитера, который перерядился по своему, и потом подкупили Джима Нэп, Билля Уитерса и прочих лжесвидетельствовать на суде… что те и исполнили. Все они тут и опешили теперь; я так и предсказывал им, что почувствуют они себя плохо, когда я дойду до конца!

Надо сказать, что мы с Гекком Финном прибыли на одном пароходе с ворами, и убитый рассказывал нам дорогой о бриллиантах; он говорил, что те двое непременно его убьют, лишь только найдут случай к тому; мы обещали помочь ему спастись по возможности. Мы шли к смоковницам, когда заслышали, что его убивают; но когда, на следующее утро после бури, мы решились пойти в чащу, то не нашли никого и стали думать, что убийства и не было, может быть. И вдруг попадается нам Юпитер Денлап, переодетый именно так, как Джэк хотел это сделать; мы приняли его за настоящего Джэка тем более, что он мычал, как глухонемой, а Джэк намеревался именно разыграть такую роль.

Хорошо. Тут пошли слухи о том, что Юпитер убит; мы с Гекком принялись искать его одни, когда другие уже бросили дело; и мы нашли труп, чем очень гордились. Но дядя Силас поразил нас, объявив, что это он убил человека. Мы были в отчаянии. Если мы отыскали труп, то мы же были обязаны спасти шею дяди Силаса от веревки. Но это было нелегкое дело, потому что он ни за что не хотел, чтобы мы освободили его из тюрьмы тем же путем, как нашего старого негра Джима…

Я ломал себе голову целый месяц, придумывая средство спасти дядю Силаса, но ничего у меня не выходило. И даже, идя сегодня сюда, в суд, я не запасся ничем, решительно не знал, на что можно надеяться. Но нечаянно я подметил одну вещь, наведшую меня на мысль… вещь ничтожную, один намек, так сказать, на котором нельзя еще было основываться… Но все же я призадумался, что не мешало мне наблюдать… И пока дядя Силас городил этот вздор о том, как он убил Юпитера Денлапа, я подметил снова ту штуку, и тогда я вскочил и остановил его, потому узнал наверное, что передо мною сидит Юпитер Денлап! Я узнал его по одной привычке, которую я заметил за ним, гостя здесь в прошлом году… я ее не забыл.

Он остановился и промолчал с минуту, выгадывая снова «эффект», как я понимал. Но он вдруг повернулся, как бы желая уйти с эстрады, и проговорил с утомлением и небрежно:

— Вот и все, кажется мне.

Ну, я вам скажу, какой поднялся гвалт! Решительно все кричали:

— Что вы приметили?.. Не уходи ты, дьяволенок!.. Разве можно раззадорить так публику и не договорить? Что делал Юпитер? Какая привычка?

Тому только это и требовалось. Все было подстроено им для «эффекта». Уходить! Да его не стащили бы с эстрады и воловьим ярмом!

— О, совершенные пустяки! — ответил он публике. — Видите ли, мне показалось, что его взволновало немного то обстоятельство, что дядя Силас лезет так упорно сам в петлю, настаивая на убийстве, которого вовсе не совершал. И волнение его возростало все более и более, а я не переставал наблюдать за ним, не показывая виду… И вдруг я заметил, что пальцы у него начинают шевелиться, левая рука поднимается… и он чертит крестики у себя на щеке… Тут я его и поймал!

Какой тут поднялся опять крик, шум, топанье, битье в ладоши! Том Соуэр был счастлив и горд до того, что не знал, что и делать с собою. Судья нагнулся из-за всего стола и спросил:

— Милый мой, вы были лично свидетелем всех подробностей этого ужасного замысла, всей этой трагедии, которую вы описываете?

— Нет, ваша милость, я не видал ничего.

— Ничего не видали? Как-же так? Вы рассказывали все, точно оно происходило перед вашими глазами. Каким образом вы могли?..

Том возразил самым равнодушным тоном:

— О, просто подмечая то и другое и сопоставляя вместе подобные наблюдения… маленькое «сыщицкое» дело, ваша милость; на это всякий способен.

— Вот уже нет! И два человека из миллиона не додумались бы до этого. Вы замечательный малый!

Тут все начали снова чествовать Тома, а он… Ну, он не продал бы такой минуты за целый серебряный рудник. Судья сказал ему, однако:

— Но вы уверены, что не обманулись ни в чем при вашем рассказе?