Вийт забросил колено на подоконник и взобрался на него всем телом.
— Были, — согласился он, переводя дух. — Значит, на Гольшанского ночью не нападали. Вот и верь после этого учёным!
В этот момент створки окна распахнулись, и изнутри к смельчакам потянулась рука в чёрной перчатке…
* * *
Франсуаза втащила Вийта и Фирса внутрь.
— Вы негодяй, месье инспектор! — кричала она. Её глаза гневно сверкали. Акцент стал настолько сильным, что мужчины едва понимали, что она говорит. — А вы, господин истопник! Вы же наполовину француз! Как вы могли так поступить!
— Но, мадмуа…
— И не надо здесь мадмуазелькать! — взвизгнула барышня, не без труда выговорив это слово. — Немедленно объяснитесь!
* * *
На залитую ярким солнечным светом лестницу через парадные двери Археологического музея вышел городовой Кутюк. Он тащил за собой закованного в кандалы профессора Гольшанского. Позади шагал сыскной надзиратель Ронислав Вийт, непревзойдённый дедуктивист и лучший полицейский страны.
Толпа взревела. Хроникёры бросились к детективу. Пока учёного усаживали в арестантскую карету, сыщик отвечал на вопросы, ни мало не стыдясь своей разорванной рубахи, перепачканного лица, перебинтованных рук и сбитых в кашу башмаков. Волосы его торчали во все стороны. Ослепительная улыбка играла на лице.
* * *
Вечерело. Вийт, Фирс и Франсуаза сидели за одним из небольших столиков, расставленных на набережной Луги. Ни в аристократический клуб, ни в модные ныне кофейни барышня идти не захотела. Лишь с трудом согласилась выпить чашку чаю, причём непременно с обоими своими новыми знакомыми.
Прекрасная река несла свои прохладные воды всего в трёх шагах от их столика. В последних лучах заходящего солнца гранит, в который были одеты её берега, отсвечивал алым. Лёгкий ветерок благоухал цветочными ароматами. Вокруг, куда ни глянь, располагались бесчисленные щиты с книгами, у которых володимирские букинисты вели друг с другом неторопливые разговоры.
Уже подали чай, заваренный специально для прославленного дедуктивиста и его гостей знаменитым ресторатором Дубеем. Конечно, собственными руками.
— Зачем, о mon dieu, зачем вы это сделали! — выговаривала молодым мужчинам барышня. — Вы могли погибнуть! Ради чего!
— Я раскрыл преступление! — отвечал Вийт.
— Неужели, месье инспектор, для этого нужно было лезть по стене дома! — схватилась за голову девушка. — Какое это имеет… Какое это может иметь касательство к раскрытию преступлений! — Она всем телом обернулась к истопнику. — А вы, месье chauffeur! Вы кажетесь серьёзным, положительным мужчиной! Как вы могли потакать этой выходке!
— Я сам её и предложил, — скромно ответил Фирс.
— О! — Франсуаза стала хватать ртом воздух, не находя слов.
В этот момент к столику неслышно подошёл господин Дубей. Он нёс небольшой серебряный поднос, на котором лежал конверт дорогой бумаги.
— Для барона фон Вийта! — прошелестел ресторатор и растворился в сумерках.
Детектив распечатал телеграмму.
— «Вы гений, господин сыскной надзиратель! — прочёл он. — Профессор Гольшанский признался. Он спрятал молот среди халатов Чингисхана. Я сейчас везу преступника в музей, чтобы забрать пропажу. Поздравляю с ещё одним блестяще раскрытым делом! Городовой Кутюк».
Вийт и Фирс уставились на Франсуазу. Та вздёрнула носик, поджала губки и сердито бросила:
— Я не собираюсь вас хвалить!
Сыщик поднял поднос, на котором была подана телеграмма.
— Говорят, — произнёс он, — серебро трудно искать в воде.
— В сумерках? Несомненно! — проговорил Фикс.
Франсуаза насторожилась. Вийт сделал глоток чая.
— Никому не нужная детскость! — буркнул он.
Поставил чашку на стол. Чуть приподнялся. Размахнулся.
— Что вы делаете?! — закричала барышня.
Ронислав швырнул поднос в реку. Безделушка, взмывая, сверкнула в воздухе, но тут же резко нырнула вниз и с плеском ушла под воду.
Мужчины разом сорвали с себя сюртуки.
Девушка заорала что-то нечленораздельное, попыталась ухватить истопника, но было поздно.
Сыскной надзиратель Вийт и его верный помощник Фирс спрыгнули с парапета в Лугу…
