Сырок - [82]

Я приехал, купил матери хорошую квартиру на Брайтон-бич на берегу моря, оставил ей побольше денег на жизнь, в общем, окончательно решил бытовые проблемы. Прямо камень с души упал.

Возникло естественное человеческое желание хоть одним глазом посмотреть на родственников в городке Шарон. Интересно же – какие они, отпрыски бабушки Гели, родной сестры моего дедушки Яши. Но тогда, в 1993 году, компьютеры и интернет не имели широкого распространения, и я так и не нашел адресов. Но мечта когда-нибудь познакомиться со своими троюродными братьями (или сестрами – не знаю) осталась.

Я маме советовал: «Позвони, напиши им. Пусть они сейчас тебе помогут, а я им отдам деньги». Но она очень гордый человек. Сказала: «Поеду, когда смогу ни о чем не просить». Такая семейная черта.

Мама привыкла жить экономно. Иммигрантам давали продовольственные карточки на 100 долларов в месяц. И мама ухитрялась еще и возвращать часть денег наличными. Допустим, в магазине продавали хлеб по 50 центов, она расплачивалась талоном на один доллар, брала хлеб, а сдачу получала мелочью. Каждый месяц у нее накапливалось долларов по тридцать. Когда я приезжал, она мне все пыталась сэкономленные деньги вручить. Ясное дело, мать всегда готова отдать последнее.

Неоднократными благополучными возвращениями в Россию я заслужил благосклонность американского посольства, мне стали беспрепятственно оформлять визы, и я часто, пять-шесть раз в год, приезжал к маме. Она, конечно, грустила в Америке. Язык в 70 лет учить сложно, близких и друзей нет. В итоге я волевым решением забрал ее к себе. Последние десять лет своей жизни она провела на родине.

О чем это говорит? Адаптироваться в чужом обществе после сорокалетнего возраста очень тяжело, даже порой невозможно. Ты не знаешь язык – во всяком случае, никогда его не освоишь на уровне местных жителей. Для них ты всегда останешься чужим.

Я это отчетливо понимал и всерьез переезд не рассматривал. Во-первых, меня удерживали дела в России. Во-вторых, я много читал о русских предпринимателях, уехавших за границу после революции 1917 года. В моей библиотеке таких книг не менее тридцати. К сожалению, судьба российских капиталистов за границей печальна. Ни один на чужбине не смог стать предпринимателем такого же уровня, как в России.

Взять даже бренд «Смирнофф». Он стал успешен на Западе, но не благодаря выходцам из России. Краткая история такова: сын основателя Владимир Смирнов был вынужден покинуть Россию в 1917 году и пытался заниматься водкой в Стамбуле, Львове и Париже, но успехов не достиг, и только в 1939 году, когда президент Heublein Джон Мартин выкупил права на бренд, тот стал развиваться. Американский рынок пустовал после сухого закона, потребители отдавали предпочтение виски, но Мартин смог убедить их, что «виски без вкуса и запаха» тоже достоин внимания.

Максимум, чего достигали успешные русские предприниматели за рубежом, – это покупка дома где-нибудь во французском Биаррице, где они красиво доживали свой век на накопленные деньги. В местном обществе они уже адаптировались. А вот их дети и внуки знали языки, получали соответствующее образование, их ментальность сдвигалась к западным образцам, поэтому они обретали шанс на успех. Все зависело от способностей и трудолюбия.

Исключения из правил составляли разве что русские ученые, прекрасно адаптировавшиеся за границей даже в первом поколении. Приведу пару самых ярких примеров. Игорь Иванович Сикорский. В Российской империи в возрасте двадцати лет он сделал первый вертолет, а в двадцать пять создал четырехмоторные самолеты «Русский витязь» и «Илья Муромец». В 1918 году вынужденно уехал из большевистской России, обосновался в США, где стал зачинателем вертолетной индустрии.

Владимир Козьмич Зворыкин после революции бежал в Омск, неподконтрольный большевикам, занимался оборудованием радиостанций, ездил в командировки. В 1919 году, во время его рабочей поездки в США, пало правительство Александра Колчака, поэтому Зворыкин принял решение остаться в Америке, где стал изобретателем сначала черно-белого, а потом и цветного телевидения.

Современный пример – Женя Харламов, имеющий выдающиеся способности в математике и окончивший с золотой медалью школу в Новосибирске. Ему дали грант на учебу в Италии. В университете города Больцано он защитился и хотел вернуться домой, где живут мама и папа, тоже ученые.

В Больцано он получал две тысячи евро в месяц, а в Сибирском отделении Российской академии наук ему предложили семь тысяч. Рублей. А как прожить на такие деньги? Конечно, талантливого человека заметили, привлекли к работе за границей и уже платят ему в разы больше, чем в Больцано.

Евгений ведет проект для Siemens в Оксфорде. По всему миру на электростанциях энергию вырабатывают десятки тысяч турбин Siemens. На них стоит сложная аппаратура, передающая информацию об их исправности. Но объем информации слишком большой, сигналы поступают поздно, и ремонтная бригада приезжает только через две-три недели, когда проблемы усугубляются. Перед математиками поставили задачу: на раннем этапе диагностировать неправильную работу турбин, чтобы без промедления отправлять ремонтников. В масштабах компании это даст колоссальную экономию.