Сыны мести - [8]

Так для неё будет лучше. Я уйду неведомо куда, и лишь богам известно, что со мной станет. Я не смогу защитить Сванхильд, находясь в другом месте. К тому же, если сестра видела меня во сне, значит, и правда обладала даром. Гутлог может предложить ей остаться на Свартстунне навсегда, если она не захочет замуж. Женщины часто бежали на остров и отдавали себя во служение, спасаясь от нежеланного брака, а мужи не рисковали гневать богов. Поэтому за сестру я сейчас не беспокоился. У неё, в отличие от меня, было целых два выхода.

Я тряхнул головой. Требовалось придумать, как объясняться с Айной. Богиня Когги, её покровительница, наделяла своих последователей мудростью. И Айну она, кажется, одарила способностью видеть меня насковзь. Значит, придётся говорить лишь правду или молчать. Нелегко выбирать слова, когда прощаешься с лучшим другом.

— Найдётся местечко у огня? — поприветствовал я.

Моя подруга сидела у костра спиной к тропе, сгорбившись над очередной плошкой с мазью. Плащ послушницы лежал рядом, на нём девушка аккуратно разложила травы. Она была невысокой и худой, её постоянно тошнило от ядовитых вороньих ягод, которые требовалось есть, чтобы видеть сны с богами. После этих ритуалов я украдкой таскал чёрствый хлеб с кухни и кормил Айну размоченными корками, потому что от бессилия она часто не могла даже встать с постели.

— Думала, не придёшь, — сказала она, не обернувшись. — Гутлог выгоняет тебя за то, что не закончил бдение?

Я опустился на поваленное бревно напротив подруги.

— Нет. Не за это.

— Почему тогда спешка?

— Скажу. Но остальным ни слова. — Я подался вперёд и понизил голос. — Гутлог было видение, что если я останусь, то навлеку беду. На весь Свартстунн. Она боится.

Айна оторвалась от мази и подняла на меня глаза. Я понял, что она злилась. И плакала — у неё всегда краснели щеки, стоило ей пустить хоть одну слезу.

— Это правда?

— Зачем мне врать? Думаешь, я рад, что оставлю вас уже завтра?

— Ты всегда знал, что это случится.

— Но не хотел уходить вот так. — Я подбросил полено в огонь. — Что готовишь?

— Мазь от ушибов. Видела тебя сегодня днём. Спина явно болит. Ходишь криво.

— А может просто посидим у костра? — предложил я. — Само пройдёт. А я не знаю, когда теперь мы увидимся. Может придется, как и тебе, ходить десять зим в учениках…

Айна покачала головой.

— Я должна что–то делать. Занимать мысли. Если перестану, снова разревусь, а мне нельзя. Не хочу.

— Что, богиня Когги отвратит от тебя взор, если дашь волю чувствам к старому другу?

— Не смей издеваться, иначе Когги отвернёт взор и от тебя! — обиженно прошипела Айна и вытерла покатившуюся слезу. — Ты уедешь, а я останусь. Оставаться всегда тяжелее. У тебя будет целый мир впереди, а я… Я каждый день буду ходить по этим рощам и тропам и по привычке искать тебя. Но я смирюсь. Такова воля богов.

— Обустроюсь и вернусь за тобой, — пообещал я.

— Не вернёшься. — Внезапно Айна уставилась на меня немигающим взглядом. Я понял, что она услышала богов — всегда становилась жутковатой, когда они с ней говорили. — Вернётся Хинрик. Но это будешь уже не ты. Белый волк расколет черный камень и принесет смерть.

Глава 5

Эрхелл встретил меня недружелюбно. Поднявшийся ветер трепал солому на крышах и поднимал волну.

— Придётся ждать на берегу, — заключил паромщик по прозвищу Хромоногий, глядя на море. — Помоги вытянуть лодку.

Я без раздумий впрягся. Мы споро достали вёсла из уключин, затащили нашу посудину на берег, под укрытие каменного утёса. Лодочник крякнул, схватившись за спину.

— Опять болит. Точно заштормит. Вон, гляди, погода портится. Пойдём, Хинрик, покажу тебе Эрхелл. Есть здесь одна лавка на южной стороне рынка. Йорн ею владеет. Варит лучший в этих местах эль. Пропустим по кружечке.

Я пожал плечами. Денег с собой было немного, но на эль точно хватит. Гутлог выдала мне ровно столько, чтобы добраться до Бьерскогга. А это несколько дней пути через два города: Эрхелл и северный Фисбю.

— Веди, Хромоногий.

Лодочник с удивительным для калечного старика проворством засеменил вдоль берега, на ходу кутаясь в плащ. Ветер к этому моменту поднялся столь сильный, что собиравшиеся было выйти в море рыбаки с криками сворачивали снасти и затаскивали лодки обратно на сушу. Заморосило. Жмурясь от бивших в лицо капель, я старался не потерять из вида тёмную фигуру старика.

Хромоногий дошёл до длинной деревянной пристани, уходившей в море на добрую сотню шагов. Сюда причаливали корабли побольше, и таких в бухте я насчитал два. На них тоже кипела жизнь: торговцы торопливо укладывали паруса и накрывали грузы.

Мы взобрались на пристань. Влажные доски поскрипывали, ноги скользили. Дорога вывела нас на главную площадь. Эрхелл был старым, но совсем небольшим городом. Основной торговый путь на восточном побережье Нейдланда шёл от Фисбю через Манстунн в Фольбю, а оттуда корабли рассыпались по всему Туннскому заливу — там буквально на каждом клочке земли кто–то да жил. Эрхелл же существовал за счёт паломников на Свартстунн, рыбы и охоты. Пригодной в пищу растительности здесь, как и на острове, было немного.

На площади за рынком высился украшенный бычьим черепом дом ярла Свейна. Несколько рабынь тащили воду из колодца. С западной улицы доносился стук молота по железу, а с восточной — блеянье коз. Я надеялся увидеть торговцев, ярла и его дружину, но буря разогнала всех по домам.