Сыны Императора - [55]

Пострадал даже нечуткий Ахтар.

— Это был не псайкер.

— Нет, — согласился Вистарио. — Четвертое исчисление. Вперед.

С потолка пещеры посыпалась пыль и камни, смещенные мощью атаки. Которая, как теперь понимал Вистарио, имела не просто психическую природу, но звуковую. Страшная акустическая атака и диссонирующие звуки объединились в визжащий вопль, который уничтожил бы их слух, если бы не предохранители доспехов.

— Осторожно, Вистарио, — предостерег Муршид. — Здесь присутствует великая ненависть.

Вистарио кивнул, обходя выступ из упавших камней и стали. Болтер корвида выискивал источник психозвуковой атаки.

Нос корабля был вскрыт неудавшимся взлетом. К отсеку пилота протянулась шестиметровая дыра.

Вистарио не сразу понял, что он видит.

Из звездолета свисала масса кабелей, напоминая колонию извивающихся змей. Они были соединены со странным устройством, о предназначении которого Вистарио не имел ни малейшего представления.

Но это было не самое удивительное открытие.

На боку лежал разбитый остов дредноута, частично придавленный упавшим сверху огромным стальным брусом. Адамантиевый саркофаг покрывал толстый слой пыли и пепла, почти полностью скрывая цвет доспеха. Одна нога была оторвана от тела, а левая часть корпуса настолько сильно вдавлена внутрь, что плоть внутри него, несомненно, была мертва. Его оружейные руки — штурмовая пушка модели «Херес» и разжатый силовой кулак — были подняты, словно этот древний герой Легионов из последних сил пытался направить свою ярость к небесам.

Дредноут лежал на каком — то предмете, выступавшем из каменного пола пещеры. Его оплавленная поверхность не позволяла разобрать, что это. К нижней части, а также к самой боевой машине цеплялись тянувшиеся из разбитого звездолета кабели.

— Дредноут? — произнес Ахтар, опустив оружие.

— Держи его на прицеле, — рявкнул Вистарио, подбираясь ближе, чтобы лучше изучить странное устройство. Оно походило на чудовищный гибрид музыкального инструмента и пыточного прибора, разработанного безумным садистом. Окраска выцвела, но когда — то устройство носило яркие цвета и сложный орнамент. Оно гудело могучей энергией, и Вистарио высматривал способ отключить его.

Когда он попытался отцепить ближайший кабель, раздался сердитый гул, словно механизм был живой и знал о намерении легионера.

— Не. Надо.

Вистарио вздрогнул от звука — скрипуче-хрипящего вокс-выдоха. Он резко развернулся и навел болтер на не-такого-уж-и-мертвого дредноута. Палец напрягся на спусковом крючке, затем расслабился, когда Вистарио понял, что смотрит в многочисленные стволы штурмовой пушки «Херес».

— Ты. Не. Он, — произнес дредноут.

Вистарио медленно опустил оружие и поднял свободную руку.

Муршид был зажат в кулаке дредноута, тщетно борясь с мощью, которая могла вскрыть корпус «Лендрейдера». Ахтар стоял в стороне, целясь точно в саркофаг боевой машины.

Всего лишь жест непокорности. Даже если бы масс-реактивный снаряд пробил слабую точку в теле дредноута, Вистарио и Муршид были бы мертвы до того, как Ахтар сделает первый выстрел.

— Так. Долго. Я… ждал, — произнес дредноут. — Забыл. Имя. Забыл братьев. Только ненависть осталась. Только жажда отмщения поддерживала меня.

Голос огромной биомашины источал мощь. Поначалу сбивчивая речь постепенно обретала слаженность, словно само обращение к воинам возрождало воспоминание о ней.

Внутри треснувшей аугметической сферы разгорелся мягкий свет — все, что осталось от сенсориума боевой машины. Видела ли она Вистарио, и как бы она расценила цвет его боевого доспеха?

— Из какого вы Легиона?

— Пятнадцатого, — ответил Вистарио.

— Сыны Магнуса Красного. Циклопа. Алого Короля. Верховного Чародея, Повелителя Просперо. Как поживает Пятнадцатый после стольких лет? Скажите, что вы не попали в ту же западню, что и мои братья. Скажите, что вы выстояли и по-прежнему верны нашему отцу.

«Он не знает, — понял Вистарио. — Все эти годы он был заточен здесь, ничего не ведая. Да и как он мог знать?»

— Тысяча Сынов выстояла, — сказал он.

— Я может и разбит и едва жив, но распознаю увертку, когда слышу ее.

Вистарио пожал плечами.

— Тебе не понравится истина.

— Мое отношение к истине не существенно, — сказал дредноут. — Она — это все, что у нас есть. Это наш щит против лжи. Когда факты искажаются, превращая их в оружие, не останется ничего хорошего. Этому меня научил Император, но очень немногие из нас приняли урок близко к сердцу и поняли его жизненную важность.

Вистарио на миг подумал было указать на ложь, лежащую в сердце крестового похода Императора, ее разъедающем воздействии, подобному отравленной таблетке, что растворяется под языком. Но он и без предвидения корвида понимал, что дредноут его тут же убьет за эти слова.

— Как тебя зовут? — спросил дредноут.

— Малин Вистарио, из братства корвидов. А тебя?

— Я… тот, кто помнит, — сказал дредноут. — Или когда — то был им. Древний мистик сказал, что забывание — это рок людей, но моя память теперь разбита, как и мое тело. Мое предназначение… у меня оно было. Оно заключалось в том, чтобы знать. Помнить. Примеры прошлого создают настоящее. События будущего подчиняют прошлое.