Сыновья - [48]
Надвинув пониже платок, чтобы меньше засорялись глаза, Анна Михайловна заметила, что костра отделяется легко, волокно не рвется и трепала словно не бьют, а гладят серебряные нити. «Привыкну, — решила она, — легче, чем самой день-деньской руками махать… и, пожалуй… спорее».
Она видела, как медленно прошел трепальным отделением Николай Семенов. Белесая костра торчала в его лохматых волосах, как седина. Он постоял около Анны Михайловны, подобрал у нее из-под ног омялье и молча двинулся дальше, прижимаясь к стене, чтобы не мешать работающим бабам. «Этот на своем настоит… упрямый, — подумала Анна Михайловна одобрительно. — Да и то сказать, без упрямства наш народ не возьмешь… Тяжелы мы на подъем… боимся нового, как черт ладана. Молодым, знамо, сподручнее, старое-то не виснет, назад не тянет…»
Ворочая повесмо, она мельком покосилась на Катерину. Голый смуглый локоть проворно взлетал, словно Катерина нетерпеливо отмахивалась от наседавших тучей комаров.
— Береги-ись! — крикнул Гущин, проходя мимо с вязанкой волокна.
Анна Михайловна, забывшись, потеснилась к трепалам, и тут словно кто толкнул ее под колесо.
— Убило… Бабушку убило! — испуганно ахнула Катерина.
«Какая я тебе бабушка!» — хотела сказать сердито Анна Михайловна и упала. Что-то горячее обожгло ей руки и часто и больно заколотило по голове. «Сахару-то наколола, а из комода не вынула… ребята придут чай пить — и не найдут», — почему-то мелькнуло у Анны Михайловны.
— Остановите… сволочи… трактор остановите! — визжал Савелий Федорович.
— A-а! Убило… Родимые… Убило! — страшно кричали бабы.
Кто-то тащил Анну Михайловну за ноги и все бил и бил по рукам и по голове. Стало темно, холодно и очень тихо. Дивясь, Анна Михайловна раскрыла глаза, увидела заплаканное лицо Дарьи, множество ног в обсоюженных валенках и полусапожках, склоненного Семенова, который что-то торопливо делал с ее, Анны Михайловны, руками. Последней запомнилась Ольга. Она разъяренно рубила топором белые длинные трепала…
Первый раз Анна Михайловна пришла в себя от боли. Опять кто-то бил ее по голове. Она застонала, хотела защитить голову ладонями, но рук у нее не было. Она испугалась, вытаращила глаза и долго непонимающе глядела на Семенова. Он сидел около нее, завернутый в простыню, и все вокруг него было светлое.
— Ты чего… такой? — со страхом спросила Анна Михайловна. — Зачем?
— Сейчас уйду, — шепнул Семенов.
— Куда? — удивилась Анна Михайловна и вдруг все вспомнила. — Ребята?.. — заикнулась она, морщась от боли.
— Дарья с ними… Спи, отдыхай.
— В больнице, что ли, я?
— В больнице.
Анна Михайловна повела глазами на две горы бинтов, белевших на одеяле по краям кровати.
— Руки-то… у меня… целы?
Семенов вздрогнул, наклонился и зашикал:
— Нельзя тебе разговаривать, Михайловна. Ш-ш-ш… Доктор запретил.
Она немножко подумала.
— Сломали… бабы… колеса-то?
— Молчи.
Анне Михайловне хотелось пошевелить пальцами, но сил не было, она закрыла глаза, потерпела, пока затихла ломота в голове, и уснула.
Во сне она видела старичка, маленького, беленького и страсть сердитого. Старичок кричал на нее, топал ногами, гнал прочь от бельгийских колес, а ей нельзя было уйти, она только что принесла вязанку мятой тресты и беспокоилась: «Остынет — и не отреплешь… И что он ко мне привязался?» Она притворилась, будто не видит и не слышит старичка, хватала по два повесма, совала их к трепалам, а они, как назло, еле поворачивались, и костра гвоздями торчала из волокна, хоть клещами вытаскивай. «На печке тебе сидеть… Марш на печку!» — кричал старичок тонким злым голосом, стучал ей в спину кулаком и зачем-то требовал, чтобы Анна Михайловна не дышала. «Сумасшедший… терпенья моего больше нет… позову Семенова», — решила Анна Михайловна, оглядываясь кругом. Но в сарае были какие-то чужие люди, добела осыпанные кострой, и Семенова она не нашла. А старичок, распахнув белый халат, запел песню и стал ломать Анне Михайловне руки.
Она вырвалась, убежала в избу. Ребята сидели за столом и хлебали молоко вприкуску с сахаром. «Это еще что за мода? — рассердилась мать. — И так каждый день колю к чаю по целой сахарнице… Не сметь у меня баловаться!» — «Да мы не балуемся, — сказал Ленька, — это нам дала тетя Ольга, она к тебе в гости пришла». И действительно, на лавке сидела Ольга Елисеева, в новом светлом платье, простоволосая, а с ней рядом Катерина с голыми смуглыми локтями и еще кто-то из баб. И все они шепотом уговаривали Анну Михайловну полежать и не разговаривать, а она все допытывалась у Ольги, куда та девала топор…
Потом бабы пропали, Анна Михайловна очнулась одна в чужой полутемной избе. Слабо горела под потолком лампа, в желтом пятнышке света тихо кружилась мохнатая бабочка, Анна Михайловна подняла голову с подушки и огляделась. Смутно белели кровати, слышно было дыхание спящих. Кто-то застонал во сне. Она все вспомнила и тихонько заплакала. Но лежать ей было удобно, ничто не болело, и только руками нельзя пошевелить.
— И за что ты меня наказал, господи?!
Скрипнул пол, подошла сиделка, поправила одеяло, подушку и строго сказала:
— Спите, больная, спите.
А уж какой тут сон! До утра не сомкнула глаз Анна Михайловна и столько всего передумала тревожного, нехорошего о ребятах, о колхозе, о бабах… Наверное, дуры, с перепугу все поломали в сарае. Вот тебе и льнозавод… А Дарья поди ребятам и обед сварит, не поленится, и корову подоит… Не минешь трепать лен вручную, а ведь пошло дело, смотри-ка, даже девки стали к колесам. Кабы не грех этот, живо бы управились и за молотьбу принялись… Попутал лукавый, попутал… Не тронься она с места, и не было бы ничего. Сама виновата. Проход еще вот мал сделали… Да ведь ходили же люди, не кричали в самое ухо… Ах, словно нарочно все вышло! Сожрут теперь бабы Николая, замутят колхоз… Ну и кашу она заварила — не расхлебаешь.
Все книгиромана-тетралогииВасилия Александровича Смирнова"Открытие мира"(с дополнительной,"пятой",книгой)
Более тридцати лет работал В. А. Смирнов (1905–1979) над своим повествованием «Открытие мира». В своих пяти книгах автор показывает, как русское крестьянство шло к революции и участвовало в ней. Действие происходит в верхневолжской деревне. Юный герой, деревенский паренек, входит в новую жизнь как ее будущий хозяин и строитель. Наше издательство публиковало «Открытие мира» в разные годы по мере его готовности. «Новый мир построим!» — заключительная часть повествования.Для старшего возраста.
Роман Василия Александровича Смирнова "Весной Семнадцатого" продолжение задуманной им тетралогии "Открытие мира" (вторая часть третьей книги). Вместе с тем это и новое самостоятельное произведение.Дело всей жизни художника - роман создан на основе лично пережитого. Выведенный в нем даровитый деревенский паренек Шурка - ровесник писателя, также родившегося на Верхней Волге в знаменательный год первой русской революции. Открытие мира совершается и автором, и его героем как бы параллельно, и это придает повествованию лирическую теплоту.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.