Сыновья полков - [33]

— Отлично! — сорвался Эдек. — Теперь я знаю, чего хотела от меня та пчела. — Он рассмеялся.

Через несколько минут Малый уже вновь был в окопе.

— Есть ульи… — Тяжело дыша, он бросился на песок. — Ульи есть, но вот как к ним подобраться. — Он посмотрел на свои закатанные рукава и голые ноги, торчавшие из коротких штанов. — Даже каски нет, чтобы защитить голову.

— Возьми мою…

Малый пожал плечами, хотя, по правде говоря, позавидовал военному трофею приятеля.

— Это не поможет. — Он оглядывался по сторонам, ища выход из создавшегося положения. — Есть! — Он показал на бараки невдалеке. Там был склад фильмов. — Устроим «коптильню». — Он даже подскочил от радости.

Но его тут же пригнула к земле очередь из немецкого автомата. Он переждал минуту и отправился на операцию «Мед».

…Долго наслаждались они ароматной сладостью, до краев наполнявшей гитлеровскую каску…

Память ребенка не случайно лучше всего сохранила именно эти переживания, незначительные по сравнению с решавшимися вокруг вопросами жизни и смерти, но более всего соответствовавшие нормальным реакциям того возраста.

Не голод, а чувство сытости. Не настроения военной грозы, а маленькие ребячьи радости.

Такие, как, например, по поводу найденного картофеля.

На этот раз, правда, речь шла не об утолении голода. Произошло это несколько случайно вскоре после того, как Эдек стал связным в штабе Армии Людовой. Рано утром помчался он с другими мальчишками помогать повстанцам собирать сброшенные с самолета контейнеры с боеприпасами, которые потом прятали на угольном складе на улице Сузина. Когда он вечером вернулся домой, то не застал никого из родных. Немцы увели всех с собор. Дома стояли совершенно опустошенные, только кое-где на тротуаре валялись сломанные очки, брошенная кукла, узелок с бельем. Был уже поздний вечер. Мальчик, уставший от всех переживаний этого дня, уснул. А утром отправился искать родных и от повстречавшегося по дороге приятеля, Владека Франчука, узнал, что всех местных жителей гитлеровцы расстреляли на углу улицы Барщиньской, а тела сожгли…

Только после войны обнаружилось, что его семья просто чудом спаслась от смерти.

— Пошли к нам, — сказал ему тогда Владек, который был связным в штабе Армии Людовой. — Может быть, тебя примут.

Его взяли. Тем более что среди аловцев, солдат Армии Людовой, он неожиданно встретил своих дядей — братьев Кацпшаков и Сяркевича (подпольные клички: Каспер, Бялый и Зигмунт). При виде Эдека кто-то рассмеялся:

— Ну, а тебя, малыш, как будем называть?

И так и осталось — Малый. Нашли ему какой-то уголок в штабе, кто-то подарил ему парашют вместо постели.

Оружия у него не было, его вообще было мало. Он не решался даже заикнуться о том майору Шведу (Шанявский).

— Ну хотя бы бело-красную повязку, — высказал он как-то свое заветное желание Янке (Янина Ченкальская), которая работала в редакции информационного листка, издававшегося штабом Армии Людовой. Издавали его в количестве, может быть, двухсот экземпляров, напечатанных на стеклографе, которые потом разносили, и Эдек в том числе, бойцам. Когда Эдек однажды вернулся, его уже ожидала красивая бело-красная повязка. Мальчик сначала обрадовался, но тут же опечалился:

— А буквы?

— Ну да, — кивнула головой Янка. — Нечем было напечатать их на материале. Если бы был кусочек картофеля…

Эдек долго ходил по подвалам, пока, наконец, у какой-то хозяйки не выпросил пару картофелин. Янка из большого клубня вырезала большие буквы «АЛ» и, намазав их чернилами, отпечатала на полотне повязки.

Малый состоял при штабе все время, до самой капитуляции. Жолибожская группировка Армии Людовой была небольшой, после подхода отрядов со стороны Старувки насчитывала около 400 человек. Они занимали вместе с группировкой Армии Крайовой под командованием полковника Живицеля захваченные повстанцами районы Жолибожа. Отряды располагались в разных пунктах района. Некоторые находились очень далеко, как, например, 3-й батальон Армии Людовой капитана Гишпана (Генрик Возьняк), стоявший на улице Дружбацкой в так называемых «полицейских домиках». Эдек часто ходил туда с приказами. Аловцы занимали также аллею Войска Польского, удерживали пересечения улиц Бродзиньского, Козетульского, Тованьского…

Вскоре Малый так хорошо знал Жолибож, что мог пройти всюду даже темной ночью. А это были далеко не обычные прогулки по знакомым с детства улицам. Надо было знать, какие отрезки пробегать, а где требовалось проползти по неглубокому рву связи, чтобы не достала тебя очередь из автоматов гитлеровцев. Надо было знать лабиринт дворовых переходов, дыры в сетках, огораживающих территорию покинутых вилл, проходные ворота домов или пробитые проходы в подвалах, которые стали тайными дорогами сражающегося района.

Это правда, Малый не сражался с оружием в руках. Только в последние дни получил он советский автомат от умиравшего солдата. Автомат был слишком тяжел для его детских рук, но Эдек тащил его за собой, согнувшись под тяжестью запасного диска с патронами, который он повесил себе на шею…

Можно было на пальцах сосчитать те выстрелы, которые сделал по врагу солдат Армии Людовой Малый во время восстания. Но этот тринадцатилетний мальчик помогал своим старшим товарищам, как мог. В меру своих сил, а часто и сверх этих сил. За этот повседневный героизм, за солдатскую выдержку во время восстания освобожденная Родина наградила его позже Крестом Храбрых…