Сыновья Ананси - [20]

– Крыльцо еще на месте?

Толстяк Чарли попытался сообразить.

– Думаю, да, – сказал он.

Позже он силился припомнить, картинка ли стала очень большой или Паук сделался совсем маленьким. Он мог поклясться, что на самом деле не случилось ни того, ни другого, однако несомненно то, что Паук вошел в фотографию, которая замерцала, покрылась рябью и поглотила его целиком.

Толстяк Чарли протер глаза. Было шесть утра, и он сидел на кухне один. А перед ним на столе стояли коробка с бумагами и фотографиями и пустая чашка, которую он переставил в раковину.

Пройдя через гостиную в спальню, Толстяк Чарли лег на кровать и проспал до звонка будильника, который раздался ровно в семь пятнадцать.

Глава 4 которая завершается вечеринкой с вином, женщинами и песней

Толстяк Чарли проснулся.

Воспоминания о сне, где он встречался с кинозвездным братцем, смешались со сном, где президент Тафт заглянул на огонек, прихватив с собой полный актерский состав мультфильма «Том и Джерри». Толстяк Чарли принял душ и на метро отправился на работу.

Весь день он ощущал, что в его голове что-то засело, но никак не мог понять, что именно. Он все путал, все забывал, а в какой-то момент запел за столом – не от хорошего настроения, но запамятовав, что этого делать не следует. И лишь когда Грэм Коутс собственной персоной просунул голову в кабинет Толстяка Чарли, тот понял, что поет.

– Никаких радио, уокмэнов, MP3-плейеров и подобных музыкальных устройств в конторе, – сказал Грэм Коутс, бросив на него свой хорьковый взгляд. – Это привносит апатичное настроение, а такого никто на рабочем месте терпеть не станет.

– Это не радио, – признался Толстяк Чарли с горящими ушами.

– Нет? Тогда что это было?

– Это я.

– Ты?

– Да. Это я пел, простите…

– Мог бы поклясться, это было радио. И тем не менее я ошибся. Боже правый. Да с такими талантами, с такой поразительной квалификацией, возможно, тебе следует оставить нас ради сцены, ради развлечения толпы, положим, бесплатных выступлений в каком-нибудь порту. Зачем занимать стол в конторе, где другие люди пытаются работать! Так ведь? Где люди делают карьеру.

– Нет, – ответил Толстяк Чарли. – Я не хочу уходить. Я просто не подумал.

– Тогда, – сказал Грэм Коутс, – тебе следует воздерживаться от пения: оставь его для ванны, душа или, предположим, пой на трибунах, поддерживая любимую команду. Я, например, болею за «Кристал пэлас». А не то тебе придется искать доходное занятие где-либо еще.

Толстяк Чарли улыбнулся, но вдруг понял, что вовсе не так хотел отреагировать, и принял серьезный вид, однако к этому времени Грэм Коутс уже ушел, и тогда Толстяк Чарли шепотом выругался, сложил на столе руки и опустил на них голову.

– Так это ты пел? – спросила новенькая из отдела взаимодействия с артистами. Девушки из этого отдела увольнялись раньше, чем Толстяк Чарли успевал запомнить их имена.

– Боюсь, что да.

– А что ты пел? Это было мило.

Толстяк Чарли вдруг понял, что не знает.

– Не могу сказать, – сказал он. – Я не слушал.

Она рассмеялась, хоть и негромко.

– Он прав. Тебе бы в студии записываться, а не терять здесь время.

Толстяк Чарли не знал, что сказать. С горящими щеками он начал вычеркивать цифры, делать заметки, подбирать стикеры с записями и приклеивать их на монитор, пока не удостоверился, что она ушла.

Позвонила Мэв Ливингстон: не мог бы Толстяк Чарли, пожалуйста, выяснить, звонил ли Грэм Коутс ее менеджеру в банк. Он пообещал. Она сообщила, что намерена за этим проследить.

В четыре на мобильный позвонила Рози. В ее квартире снова появилась вода и, еще одна хорошая новость, ее мать решила принять участие в организации свадьбы и предложила ей вечером обсудить детали.

– Ну, – сказал Толстяк Чарли, – если она займется организацией банкета, мы здорово сэкономим на еде.

– Не говори так. Я позвоню тебе вечером и все расскажу.

Толстяк Чарли сказал, что любит ее, и нажал на отбой.

– Тот, кто совершает личные телефонные звонки в рабочее время, пожнет бурю, – сказал Грэм Коутс. – Знаешь, чьи слова?

– Ваши?

– Именно. Именно, мои. И правдивей слов не сыщешь. Официально тебя предупреждаю.

И улыбнулся – той самодовольной улыбкой, при виде которой Толстяк Чарли начинал прикидывать все возможные последствия погружения его кулака в плотно набитую среднюю секцию Грэма Коутса. Их может быть два, решил он: увольнение и иск за причинение вреда здоровью. И все-таки это было бы здорово…

Толстяк Чарли не был жесток от природы, но помечтать-то он мог. Обычно мечты у него были маленькие и уютные. Ему бы хотелось иметь достаточно денег, чтобы при желании питаться в хороших ресторанах. Он хотел, чтобы у него была такая работа, где никто не говорил бы ему, что следует делать. Он хотел бы петь, не стесняясь, где-нибудь в таком месте, где никто бы его не услышал.

Но в тот день его мечты приняли другие очертания: для начала он научился летать, а пули так и отскакивали от его могучей груди, когда он, жужжа, падал с небес и спасал Рози от банды подлых и негодяйских похитителей. Она плотно прижималась к нему, когда они улетали на закате в его Крепость Крутости, где Рози исполнилась такой глубокой благодарности, что восторженно предложила больше не заморачиваться ожиданием и прямо сейчас проверить, как часто и как быстро они смогут наполнить свою банку…