Сыновья Ананси - [18]

Каждому, кто спрашивал, кто он и откуда, он говорил что-то свое. Через полчаса большинство участников вечеринки были убеждены, что он – представитель иностранной инвестиционной компании, которая целиком выкупает одну из студий, а еще через полчаса выяснилось, что он нацелился на «Парамаунт».

Смеялся он хрипло и заразительно и, похоже, проводил время лучше, чем кто-либо еще в этот вечер, можно не сомневаться. Он научил бармена готовить коктейль, названный им «Двойной entendre», который хоть и основан, на первый взгляд, на шампанском, на самом деле, как объяснил он бармену, с научной точки зрения, абсолютно безалкоголен. Плеснул того, плеснул сего – пока коктейль не приобретет яркий фиолетовый цвет. Он передавал бокалы участникам вечеринки с таким удовольствием и энтузиазмом, что даже те, кто осторожно потягивал газировку, словно опасаясь, что она может взорваться, с радостью заливали в себя фиолетовый напиток.

А затем, повинуясь логике сна, он повел всех к бассейну и предложил научить ходить по воде аки посуху. Все дело в вере, сказал он, в подходе, напоре, знании, как это делать. И людям на вечеринке показалось, что хождение по водам – прекрасный фокус, секрет которого они всегда – в глубине души – знали, но забыли, пока этот человек не напомнил, как это делать.

Снимите туфли, сказал он, и они сняли туфли. «Серджо Росси», «Кристиан Лубутен» и «Рене Каовилла» выстроились бок о бок с «Найками» и «Мартенсами», и безымянными агентскими туфлями черной кожи, и он повел людей, будто танцующих конгу, вдоль бассейна, а затем – прямо по воде. Вода была прохладной, и колыхалась под ногами как желе; некоторые дамы и несколько мужчин похихикали над этим, а парочка молодых агентов принялась подпрыгивать, как дети в надувном замке. Далеко внизу, сквозь смог, как далекие галактики, сияли огни Лос-Анджелеса.

Вскоре на каждом дюйме водной поверхности кто-нибудь стоял, плясал, дергался или скакал. Толпа так наседала, что стильный парень – то есть Чарли-в-своем-сне – отступил на бетонный бортик, чтобы взять с серебряного подноса шарик фалафеля с сашими.

С куста жасмина на плечо стильного парня упал паук. Он быстро сбежал по его руке в ладонь, а стильный парень приветствовал его радостным «здорово!».

Наступило молчание, словно он прислушивался к тому, что говорил паук и что мог слышать он один, а потом сказал:

– Просите и получите. Разве не так?

И осторожно посадил паука на лист жасмина.

И в тот же самый момент все, кто стоял босиком на воде, вспомнили, что вода жидкая, а не твердая, и лишь по одной причине люди обычно по ней не гуляют, не говоря уже о танцах и прыжках, а именно: потому что это невозможно.

Эти люди, распорядители на фабрике грез, внезапно замолотили руками и ногами в полном облачении на глубине от четырех до двенадцати футов, мокрые, цепляющиеся друг за друга, испуганные.

А стильный парень пересек бассейн, прямо по рукам и головам – и ни разу при этом не потерял равновесия. Оказавшись в дальнем углу бассейна, где все заканчивалось крутым обрывом, он с силой оттолкнулся и спикировал в мерцающие огни ночного Лос-Анджелеса, которые поглотили его словно океан.

А из бассейна выкарабкивались злые, расстроенные, обескураженные, мокрые и нахлебавшиеся воды участники вечеринки…

В южном Лондоне стояло раннее сизое утро.

Толстяк Чарли выбрался из постели, встревоженный сном, и подошел к окну. Шторы были раздвинуты. Занималась заря, огромное кроваво-оранжевое утреннее солнце, окруженное серыми тучами, окрашивалось багрянцем. При виде такого неба даже у самого прагматичного человека пробуждается потаенное желание писать маслом пейзажи.

Толстяк Чарли смотрел, как вставало солнце. Небо красное с утра, моряку не ждать добра[15], подумал он.

Какой странный сон. Вечеринка в Голливуде. Тайна хождения по водам. И тот человек, вроде бы он сам – и как будто нет…

Толстяк Чарли понял, что знает человека из своего сна, откуда-то знает, а также, что если Чарли даст слабину, это будет беспокоить его весь день, словно обрывок зубной нити, застрявший между зубами, или вопрос о различии между словами «похотливый» и «сладострастный» – застрянет и будет раздражать.

Он уставился в окно.

Было всего шесть утра, и мир пребывал в покое. Проснувшийся раньше других собачник на другом конце улицы побуждал своего шпица очистить желудок. Почтальон неторопливо перемещался от дома к дому и обратно к своему красному минивэну. Но вдруг что-то как будто сдвинулось на тротуаре перед домом, и Толстяк Чарли опустил взгляд. У изгороди стоял человек.

Когда тот заметил, что Толстяк Чарли, в пижаме, смотрит на него сверху вниз, он ухмыльнулся и помахал рукой. Мгновенное узнавание потрясло Толстяка Чарли до глубины души: и усмешка, и этот жест были ему знакомы, хотя он не мог сразу сказать, откуда. Что-то связанное со сном все еще не оставляло Толстяка Чарли, беспокоя и превращая реальность в продолжение сна. Он протер глаза, и человек у изгороди исчез. Толстяк Чарли надеялся, что тот двинулся дальше по улице, в клочья утреннего тумана, забрав с собой и неловкость, и раздражение, и помешательство, которые принес.