Сын Зевса. В глуби веков - [219]

Сад охватил его душным и влажным запахом роз и лавра, от которого сразу закружилась голова. Снова захотелось окунуться в прохладную воду. После купания стало легче. Александр лег.

Сейчас уснет, усталость исчезнет, и он снова возьмется за свои дела.

Но утро не принесло отдохновения. Он опять потребовал, чтобы его отнесли к водоему. Выкупался. Потом, едва удерживаясь на ногах, принес положенные жертвы. И снова лег. Усталость не проходила.

Телохранители, друзья его, в растерянности дежурили у его покоев.

Мидий решился и вошел к Александру. Александр улыбнулся. Казалось, он был рад ему. Но опять началась лихорадка, и беседа оборвалась. Царь приказал, чтобы военачальники явились к нему завтра на рассвете. Ему уже лучше, и завтра он сможет встать.

Мидий вышел от царя с поникшей головой. Он не узнал Александра. Перед ним лежал изнуренный, с пожелтевшим лицом человек, с багровыми пятнами на щеках… В его глазах сверкали горячечные огни.

— Плохо, — вздохнул он.

Этеры взволновались:

— Что-то надо делать!

— Но что? Врачи бессильны. У них нет лекарства от лихорадки.

— Может быть, перенести его в храм?

Так бывало в Элладе. Больного относили под покровительство божества, и больной выздоравливал. Об этом должны знать жрецы.

— Прежде чем отнести царя в храм, надо испросить у божества совета, — сказал Аристандр, — а так нельзя.

— Посмотрим, как будет завтра.

На другой день на рассвете военачальники вошли к Александру. Он не мог дождаться этого часа — лихорадка мучила его всю ночь. Он опять вымылся: все казалось, что он смоет водой и жар и усталость. И принес утреннюю жертву, как всегда. Но сил по-прежнему не было. Распоряжение было коротким.

— Неарху и всем военачальникам, кто пойдет с флотом, быть готовыми к отплытию через три дня… К тому времени я встану, — добавил он.

Неарх хриплым от слез голосом ответил, что через три дня его флот будет готовым к отплытию и с поднятыми парусами будет ждать царя.

Многие вышли со слезами и рыданиями. Все уже видели, что жизнь покидает Александра.

— Говорят, что его отравили!.. — сдавленным голосом прохрипел Неарх. — Ему дали яд!

Все молчали. Они тоже слышали эти разговоры.

— Но кто?..

— Ему дали яд с вином. Виночерпий Иолай, сын Антипатра, вполне мог это сделать.

Да, эта догадка имела основание. Антипатр мог встревожиться — почему царь вызывает его к себе? Может быть, так же поступит, как с Парменионом?

И может быть, не напрасно Олимпиада твердила все время, что он хочет захватить Македонию?

Но откуда у Иолая взялся этот медленно действующий яд?

Ответ простой. Только что из Македонии приехал старший сын Антипатра — Кассандр. Разве не мог Антипатр прислать с ним той самой ядовитой воды, которую хранят только в лошадином копыте, потому что никакая посуда ее не выдерживает.

Черные слухи проникли в войска. Тревога и страх становились все напряженней.

В эту ночь этеры Александра решили отправиться в храм бога Сераписа, чтобы узнать: не лучше ли принести больного царя под его защиту? Пошли Пифан, Аттол, Демофонт и Певкест. У порога храма их догнали Клеомен, Менид и Селевк. Они все легли спать в храме, чтобы получить прорицания.

Под утро, когда луна скатилась с неба, в храме раздался голос:

— Не надо приносить Александра. Ему будет лучше там, где он есть.

Этеры вернулись. Они надеялись, что уже наступило облегчение.

Военачальники не уходили из дворца — ждали, что сбудется изречение бога. Ему будет лучше здесь… Но ему не лучше! Опять мылся, опять приносил жертвы. А болезнь съедает его еще сильнее!

— Царь зовет вас!

Снова они стояли у ложа Александра. Он глядел на них запавшими глазами.

— Так смотрите же, чтобы все было готово к отплытию!

И еще раз они заверили его, что все будет готово.

На ночь он опять захотел вымыться — он страдал от липкого пота, который выступал на теле. После купания стало еще хуже. Врачи старались унять лихорадку. Она мучила и томила его, не давая отдыха.

Утром Александр приказал поставить его постель у водоема.

Ему было плохо, но он все еще не понимал, что умирает. Мысли только об одном — как он взойдет на корабль и как они с Неархом отправятся открывать и завоевывать новую землю — Аравию.

— Позовите военачальников.

Военачальники пришли.

— Так не забудьте — завтра отплываем. Чтобы все было готово!

— У нас все готово к отплытию, царь!

Наступил еще день. Александр недоумевал — болезнь не оставляет его. Он еле смог совершить жертвоприношение.

Он приказал, чтобы стратеги не уходили из дворца, чтобы они ждали его в соседних покоях. И чтобы военачальники всех сухопутных войск ждали его во дворце. Приказ был выполнен, военачальники немедленно собрались к царю.

Но когда самые близкие друзья вошли к Александру, он беспомощно глядел на них и ничего не смог сказать — у него пропал голос.

Тревога давно нарастала в лагере. Теперь она уже зашумела. Не видя царя столько дней и не слыша его, воины поднялись всей массой и окружили дворец: откуда-то появилась весть, что царь уже умер, а военачальники скрывают это.

Македоняне, прошедшие с Александром все походы и битвы, подступали к дверям с криками, требуя впустить их к царю. Их впустили. Они чередой проходили мимо его ложа, громко прощались с ним, плакали, призывали богов и умоляли спасти их царя, их полководца!.. Александр видел и слышал их, но не мог им ответить, не мог проститься с ними. Он только приподнимал голову, он пожимал их руки слабеющей рукой, он прощался глазами, пока они не угасли…