Сын Валленрода - [103]

Приголубишь головку родную,

Перед сном крепко к милой прижмешься…

Забавный парень. Видимо, была у него где-то эта милая, и его не покидали мысли о ней. Станислав спросил его, есть ли у него родители? Алек открыл газовый вентиль и зажег горелку.

— Не знаю, — ответил он. — Наверное, есть. Немцы вывезли их в Освенцим. Мама, может быть, и выживет, но отец был очень плох. Он долго болел.

— А откуда ты вообще здесь взялся? Каким чудом не угодил в лагерь? Ведь всех военнопленных…

— Да, я знаю…

Оказалось, что Алек, когда немцы окружили их район, а его отряд уже распался, сбросил с себя куртку и повязку повстанца, спустил оружие в канал и позволил взять себя в плен вместе с группой штатских. Их погнали через горящую Варшаву, а затем повезли по железной дороге. На принудительные работы в Германию. Ночью он не растерялся, выскочил из вагона. В него стреляли, но все обошлось благополучно. Два дня после этого скитался по лесам. Наконец наткнулся на патруль Хмурого. Его хотели спрятать где-нибудь в деревне, так как у него была температура, но он воспротивился и упросил, чтобы его оставили в отряде. Он отлежался в какой-то землянке, поправился и остался у Хмурого. Все знают об этом его кашле, и Хмурый специально его сюда послал. При прощании сказал, что если он захочет, то может остаться в городе. Но он все равно вернется в отряд. Пусть только здесь все успокоится.

— Ты должен послушаться Хмурого, — сказал Станислав. — Они справятся и без тебя.

Алек ничего не ответил. Сняв яичницу с огня, разложил ее по тарелкам, отрезал два ломтя хлеба и пододвинул к Станиславу табурет.

— Эта облава продлится не дольше трех дней, — сказал он. — За вами потом обязательно кто-нибудь придет. Ну и, конечно, принесут с собой от Хмурого это ваше снаряжение. Так что можете не беспокоиться. Они уже не раз бывали в окружении.

Пообедали молча. Немецкий «аист» снова протарахтел над городом. Станислав вымыл свою тарелку и вытер руки какой-то грязной тряпкой.

— Послушай, Алек, — сказал он. — Я сейчас выйду в город. Мне надо разобраться в обстановке. Ты здесь посидишь без меня. Вечером я вернусь. Если вдруг что-нибудь будет не так, поставишь вот эту кухонную доску на подоконник. Но так, чтобы я смог ее увидеть с улицы.

Он вскочил с табурета с полным ртом.

— Ну, нет! Я никуда вас не выпущу. У меня приказ передать вас людям Сохи. И пока вас не заберут, вы не двинетесь с места.

Станислав не ожидал такого внезапного сопротивления.

— В чем дело? Разве я все еще в плену?

— А кто говорит, что вы в плену? Просто я отвечаю за вашу голову. Хмурый сказал, что если с вами что-нибудь случится, прежде чем я передам вас Сохе, то он подвесит меня… вам не надо объяснять за какое место.

— Так ты меня уже передал. Этому типу из этой квартиры…

— Он не в счет, — сказал подхорунжий, проглотив последний кусок. — Мне должен дать расписку поручик «Груда». Пока я ее не получу, вы будете сидеть здесь. У вас все равно нет взрывчатки. Не отправитесь же вы на этот аэродром, имея при себе только коробок спичек? — Алек закашлялся.

— Я не собираюсь идти ни на какой аэродром. Я уже сказал, что должен разобраться в обстановке. А ты ложись в постель. Накройся потеплее и согрейся. Это тебе пойдет на пользу.

Алек ответил, что ему уже ничего не поможет — он ведь говорил об этом, — в том числе и теплая постель. Стоит ему только пропотеть, как кашель усиливается еще больше. К тому же он запер двери, ключи хранит при себе и не собирается отдавать. Чертов сосунок! Станислав дал ему честное слово, что вечером вернется. Подхорунжий снова зашелся кашлем.

— Что я буду делать с вашим честным словом, если вас сцапают на улице? Лучше уж вам никуда не выходить.

Станислав разозлился. Какова птичка! Он пригрозил, что поломает Алеку все кости, если тот немедленно не отдаст ему ключи. Эти слова не произвели ни малейшего впечатления. Подхорунжий отступил за кухонный стол, приготовившись защищаться. Приказ есть приказ, и Станиславу, поручику Стаху, должно быть это хорошо известно. Он не знал, что ему на это ответить.

Выглянул через кухонное окно. Со второго этажа были видны захламленный двор, грязные окна соседнего дома, справа — каменная стена, усыпанная сверху осколками разбитых бутылок, а чуть пониже подоконника — покрытая толем крыша дровяного сарая. С нее без труда можно соскочить на землю. Взять да прыгнуть средь белого дня. А если кто-нибудь увидит? Пожалуй, не стоит привлекать к себе внимание. Станислав отошел от окна, подошел к Алеку и схватил его за лацканы пиджака. Обшарил карманы. Ничего. Чертенок! Спрятал, наверное, за голенище сапога. Он тряхнул его изо всей силы.

Алек смотрел на него с издевкой в глазах.

— Что, будете бить? Туберкулезника станете бить? — Алек захлебнулся неестественно-притворным кашлем. Паясничал, прохвост. — Хорошо, если хотите, пойдемте вместе. Я буду идти за вами на расстоянии ста шагов. Вы впереди, а я сзади — как заземление. С заземлением всегда надежнее.

Станислав отпустил его.

— Сыночек, у тебя же нет никаких документов. Разве можно мне с гирей у ноги ходить по городу. В этом мундире я в большей безопасности, чем ты.