Сын Солнца - [3]

«Золотая колыбель» в целом — первоклассная вещь, самостоятельная и оригинальная. Она резко выделяется на общем унылом фоне отечественного фэнтезийного клепалова. Однако новый роман Ольги Елисеевой, а именно тот, с которым предстоит познакомиться читателям этой книги, на мой взгляд, по части философского наполнения стоит выше.

Никчемное дело — предварять чтение «свежего» романа рассуждениями о его сюжете, композиции, языке, идеях и т. п. Еще тупее может быть только пересказ по главам… Поэтому анализом текста пускай займутся рецензенты. Мне хотелось бы лишь ограничиться краткой ремаркой. Ольга Елисеева традиционно пребывает в оппозиции к духу законов, правящих нашим миром. Нет, она не отвергает мир, а принимает его, как Творение Божие, частью коего является каждый человек. Но этот великолепный Дом загажен людьми и со временем загаживается все более и более. В нем осталось так мало красоты! И все то, что называют «современной политикой», «современной экономикой», «современной культурой», «современным социальным устройством», представляет собой уродливое скопище лжи, корысти, искажений всех сортов и масштабов. Тот самый «дух законов», о котором сказано выше, далек от заповедей Творца, а порой и прямо противоположен им. Порядочный, умный, добрый, совестливый человек естественным образом оказывается оппозиционером. В наши дни почетно быть якорем прогресса — таков прогресс! Современный российский интеллектуал, к тому же верующий человек, относится ко многим благоглупостям эпохи саркастически и с интересом воспринимает все заостренное, все, способное ранить розовые бока большой Свиньи Современности. Как раз к числу таких людей относится Ольга Елисеева. Поэтому в романе есть и горсть «белой» эзотерики в духе Генона, Зенона, Элиаде, Дугина, и щепоть геополитики, и старый добрый катализатор христианской мистики… Но все перечисленные ингредиенты автор романа сумел поставить под руку ортодоксальности: примирить с нею и подчинить ей. А это большая философская помощь тем осторожным оппозиционерам, которые с опаской приглядываются к некоторым видам интеллектуального оружия: стоит ли их брать в руки или одно прикосновение грозит спасению души? За это ей поклон. Сделано как надо, умно сделано.

Ну а те, кому в хитросплетениях истинных сущностей разбираться неохота, получат хорошую порцию приключений, войны и любви. Роман можно воспринимать на разных уровнях с равным, по-моему, удовольствием… Редкое искусство: играть для всех и всем дать желаемое. Кто-то из публики разглядит лишь плутни служанки, кто-то с бьющимся сердцем будет наблюдать восхождение королевы, а кто-то и над короной заметит биение почти невидимого пламени.

Ноябрь 2003

Дмитрий Михайлович

Сын Солнца

Часть I Земля мертвых

Глава I АР МОР

1

Корабли уходили на Запад. Вслед за малиновым утренним солнцем, двигавшимся в сероватой дымке по холодному осеннему небу. Крики чаек, сдуваемых резкими порывами ветра, заглушали даже палубную брань, неизбежную в первые полчаса плавания. Порт остался позади, и принц Акхан позволил себе расслабиться. Он снял шлем, провел ладонью по вспотевшему лбу и махнул в воздухе рукой, разрешая другим офицерам покинуть места, на которых они по уставу обязаны были стоять во время отплытия.

Акхан огляделся по сторонам: никогда еще в его распоряжении не было такой армады. Но это не радовало командующего. Напротив, смутная тревога, мучившая принца в последние дни, казалось, достигла апогея. Над головой хлопал большой треугольный парус. Холст, упруго прогибаясь, гудел от натуги.

Распустилась сухая сирень,

Воскресают забытые сны,

И я понял, что завтрашний день —

Продолженье вчерашней войны.

Акхан грустно улыбнулся. Кажется, Кими был прав, его сеокталь «Поющий тростник» — маленькое поэтическое письмо, выгравированное на круглом золотом диске, было подарено принцу перед самым отплытием. Тонкие пальцы друга дрожали.

— Ты должен понимать, что там смерть. — Поэт вымученно улыбнулся. — Возможно, поэтому они и отправили именно тебя.

— Меня… и еще четырнадцать тысяч отборного войска, — рассмеялся Акхан, но голос его звучал невесело. — Неужели ты думаешь, что ради счастья больше не видеть моего лица Лунный Круг пожертвует лучшими частями?

— Лучшими частями? — Губы поэта скривила презрительная улыбка. — Ты только что вернулся с Хи-Брасил и даже не знаешь, из кого набирали твои войска.

— А ты знаешь? — На мгновение зрачки Акхана сузились. — Ты говоришь загадками, у вас так принято, но нельзя же требовать от меня, чтоб я угадывал непроизнесенные слова.

Лицо поэта исказила мучительная гримаса. Его руки быстро теребили тяжелую пышную гирлянду из цветов розового лотоса, которую он, как жрец Атлат, обязан был носить на шее. В этом облачении Кими больше всего напоминал Акхану надгробную статуэтку плакальщика, и даже серьезность момента не могла заставить принца отвлечься от смешного в облике друга. Бритая голова с оттопыренными ушами и заметными царапинами над лбом. Кими с детства панически боялся режущих предметов, кто бы мог подумать, что ему всю жизнь придется каждое утро скрести себе темя лезвием? Немудрено, что у него трясутся пальцы.