Сын рыбака - [161]

— Ну, с добрым утром, Марта.

— Доброе утро! — Она ответила гораздо смелее, чем он.

Оскар снял верхнюю одежду, развесил ее у плиты и, вернувшись в комнату, присел к теплой печке. Забыв и про голод и про завтрак в духовке, он прижимал ладони к печке, постепенно приходя в себя. Молча, с напряженным вниманием наблюдала за ним Марта.

— Ну, расскажи, как же это получилось, — заговорил он наконец, пытаясь улыбнуться. — Как ты надумала сюда приехать?

— А ты на меня за это не сердишься? — спросила Марта.

Она понимала, какой хаос царит в мыслях у Оскара. Не дождавшись ответа, она вдруг решилась на что-то трудное, и когда заговорила снова, голос ее изменился до неузнаваемости, да и все в ней стало иным. Это уже была не прежняя робкая, застенчивая девушка — казалось, в комнате появилось новое — легкомысленное, беспечное существо. И только по временам Марте как будто становилось трудно говорить, словно у нее перехватывало горло. Но Оскар этого не замечал.

— У меня были дела в Риге. Да, ты ведь ничего не знаешь. Можешь, меня поздравить.

— Поздравить? — спросил Оскар, разглядывая блестящий латунный кружок на изразце печки.

— Да, я выхожу замуж. На рождество будет свадьба. Он, правда, хотел раньше, на Мартынов день, но у меня не все еще готово с приданым, вот мы и отложили до рождества. А ты знаешь, сколько с этим возни и хлопот! Хотя мужчины в этом ничего не смыслят… То один материал нужен, то другой, а там кружевца для рубашек, там надо полотенца и наволочки переменить… У нас, правда, было несколько кусков домашнего полотна, и мать говорит, что оно еще лучше покупного, но я думаю, фабричная ткань тоньше. Как по-твоему?

Оскар пожал плечами:

— Лучше спроси об этом у жены, она в этих делах больше понимает.

— Мы уже поговорили обо всем, и она мне показала свои рукоделия. Я хочу такой же ковер к кровати, как у нее.

Она щебетала о всяких мелочах — только о мелочах. Казалось, ее больше ничто не интересует, кроме принадлежностей приданого. Где лучше венчаться, дома или в церкви? А может, лучше устроить в сочельник, у елки? Свет свадебного подсвечника ослепил ее глаза, ее мысли кружились вокруг сытого, зажиточного мещанского счастьица. Плутовато улыбаясь собеседнику, она уничтожала одну за другой все его иллюзии. Что он на это скажет?

Но он молчал. Наконец замолчала и Марта, ей больше нечего было рассказывать про себя. Тогда она направила игру по другому руслу. Это, наверно, ужас как интересно рыбачить в море? Неужели ему ничуть не страшно? У нее никогда не хватило бы духу сесть в лодку и отъехать от берега. У нее даже на качелях кружится голова.

Она болтала, болтала без умолку, а Оскар с удивлением слушал знакомый голос, который сейчас произносил странные, пошлые слова. Что же произошло с ней? Куда девалась простая, милая девушка? С каких пор превратилась она в такую егозу и ломаку? Если это всерьез, то как это понять? А если она умеет так играть, когда же она притворялась: в своем доме или здесь? Наконец он прервал ее щебетанье:

— Это все, что ты мне хотела рассказать?

Марта удивилась его вопросу.

— А что ты еще хочешь знать?

— Как ты надумала сюда приехать. Ведь не пришла же ты звать меня на свадьбу? — В его голосе прозвучало что-то похожее на упрек.

— Ах, тебя удивляет мой приезд? Видишь, у меня осталось свободное время, и потом я слышала, что брат сейчас находится в этих краях. Вдруг, думаю, встречу его. Заодно пришло на ум навестить старых друзей.

Оскар встал, прошелся взад-вперед по комнате, сбив своими тяжелыми сапогами в кучу половик. Затем он остановился перед Мартой и, угрюмо взглянув на девушку, спросил:

— Не кажется ли тебе неприличным вмешивать в это дело мою жену и прочих людей?

— Ах, ты все вспоминаешь про тогдашнее баловство? — Марта начала смеяться.

— Баловство? Это ты называешь баловством?

— Ну, а как же! Мне тогда хотелось подразнить немного жениха… Он стал вдруг важничать, воображать, что я им очень дорожу… Я и подумала, что лучше уж с кем-нибудь из чужих… чужой уйдет — и все. А свяжись с кем-нибудь из соседских парней — потом от него не отделаешься.

— А письмо, которое ты мне летом прислала?

Марта закусила губу.

— Ну, это просто так… — покраснев, пробормотала она, как ребенок, которого уличили во лжи.

Теперь Оскар не верил больше ни одному слову из того, что она ему наговорила. Он понял, что она притворяется, и все-таки оставил ее при убеждении, что ей удалось его обмануть: наверно, была какая-нибудь причина, побудившая ее к этой отчаянной игре.

— Ладно, пусть просто так, — сказал он. — Плохо только, что Анита может все это понять иначе.

— Конечно, плохо, Теодор ей невесть что наговорил.

— Теодор?

— Да, он приходил сюда без тебя. А ты сам не можешь ей рассказать, как было на самом деле?

— Кто мне теперь поверит? — Оскар снова сел у печки. Немного помолчав, он сказал: — Если ты хочешь встретиться с Теодором, тебе надо пойти в Гнилуши, к Румбайнисам.

— Твоя жена объяснила мне дорогу. Пора уже идти… Надо застать брата, а то еще уйдет куда-нибудь…

Она встала и принялась собираться. Оскар не пытался ее удержать. Она еще щебетала что-то, еще улыбалась, но сквозь ее искусственную веселость он уже разглядел глубокую грусть. И когда они стали прощаться, ее улыбка была такой страдальческой, в глазах у нее было столько влаги — и ее становилось все больше и больше, — что Марте пришлось быстро вырвать руку и отвернуться. Оскар дал ей уйти. Он не глядел ей вслед, не подходил к окну. Он сел на стул и оперся головой на ладони.