Сын Ра - [57]
Дело в том, что я, несмотря на полную и очень эффектную победу, по-прежнему, продолжал, как на работу, ходить в наряд по столовой. Очевидно, Мезенцев ждал, что я побегу ябедничать старшине Уколову, и сержант при этом в полной мере насладится моей слабостью, но тут неожиданно проснулась и заговорила моя польская гордость, и мы оба, что называется, «закусили удила». Как любил говорить мой дед, Юрок просто «положил прибор с яйцами» на «исторический наказ» доброго «мецената» прапорщика Уколова, чтобы этим самым подчеркнуть собственную исключительность и свое особое привилегированное положение в дивизионе. Этот «самопиар» Мезенцева стоил мне очень и очень дорого.
В декабре 1986 года командир нашего учебного дивизиона полковник Шутов запланировал трехдневный полевой выход, который включал в себя 40 — км маршбросок на лыжах в полной выкладке до полигона ВАП (авт. — винтовочный артиллерийский полигон), учебные стрельбы и артиллерийские учения. В предвкушении этого грандиозного шоу, вся казарма, как растревоженный улей, пришла в движение. Все ринулись на склад из старого лыжного хламья выбирать более — менее пригодные для похода экземпляры. В процессе отбора все курсанты вконец переругались — да это и понятно: слишком уж пугала перспектива из-за сломанных лыж остаться одному, на лютом морозе, посреди заснеженного поля. Прекрасно зная о сложной ситуации с лыжами и предстоящем марш — броске, Мезенцев накануне умышленно «законопатил» меня в очередной наряд по столовой, не дав возможности прилично подготовиться к походу. Придя поздно вечером с наряда, уставший и совершенно разбитый, я не стал проверять снаряжение, а рухнул в кровать и уснул мертвецким сном.
Проснувшись рано утром, я лишний раз убедился, что чудес на этом свете не бывает, и веселый казарменный домовой сам, по своей личной инициативе, ночью не починит сломанное крепление у моих лыж, «заботливо» оставленных для меня «добрыми» сослуживцами. В день полевого выхода выдалась добротная сибирская зима, термометр фатально показывал 35 градусов ниже ноля, а на город опустился густой, промозглый туман, многократно усиливающий и без того пронизывающий до костей лютый холод. Но доброхотов и филантропов в армии, как известно, нет — ведь не для того командир учебного дивизиона Шутов дослужился до полковника, чтобы из-за какой-то презренной погоды отменять свое «царское» решение о предстоящем марш — броске. И вот мы уже стоим на лыжах в русле замерзшей реки Ишим — притока великого Иртыша — и ждем команды: «Начать движение». С высоты птичьего полета колонна нашего дивизиона очень похожа на гигантское реликтовое пресмыкающееся, которое опрометчиво выползло из своего теплого гнезда и теперь очумело ползло по льду навстречу неминуемой гибели.
Как и следовало ожидать, очень скоро мое лыжное крепление слетело с бесформенного армейского валенка, и я был вынужден остановиться. Сзади напирала колонна, грубо и очень нецензурно требуя освободить лыжню, и, пропуская лыжников вперед, я сделал неловкий шаг влево, внезапно по колено провалившись в речную проталину; мокрые лыжи, валенки и ватные штаны на морозе моментально схватились твердым ледяным панцирем, и вот я, для всех потерянный бедолага, как в известном хулиганском стихотворении, уже «стою на асфальте в лыжи обутый; то ли лыжи не едут, то ли я еб…й». Ситуация «ни туда, ни сюда» — хуже не придумаешь. Дивизионная колонна уже исчезла вдали, а я не продвинулся ни на метр на своих ледяных лыжах. Вскоре подъехал Мезенцев: «Что случилось, Воронин?» Я объяснил, осторожно заметив при этом, что, наверное, мне лучше вернуться в полк. На бледном лице Мезенцева вспыхнула злорадная улыбка, он произнес с фальшивым пафосом: «Обратной дороги нет, Воронин. Умри, но догони колонну!» — и помчался на своих добротных лыжах догонять дивизион. Делать нечего, надо ехать — «сиди не сиди, а пьяным не будешь». Я снял лыжи, достал штык — нож и начал остервенело соскабливать лед со своих бедовых деревяшек. Ехать стало заметно легче; и все равно, при каждом спуске с горки я растягивался во весь рост, автомат и набитый хламом вещмешок каждый раз при падении больно бил меня по затылку, да так, что в глазах темнело.
Примерно через час беспрерывных кульбитов на снегу я вдруг отчетливо увидел свой нос, не сразу поняв, что случилось нечто неординарное. Занятый лыжами, я совершенно забыл про мороз, и он не преминул о себе напомнить — от души обморозил мой нос, да так, что он стал похож на сливу, висящую перед глазами и закрывающую обзор местности. Я выехал из оврага и увидел стоящий на пригорке «УАЗ — 469» командира дивизиона Шутова. Шутов, как две капли воды похожий на артиста Георгия Жженова, выскочил из машины и сердито закричал на меня: «Воронин, ну что же вы так плохо подготовились к службе в армии? Ничего не можете!» «Виноват, товарищ полковник, я учился, дневал и ночевал в библиотеках и как-то об армии не думал!» «Очень плохо, что не думал. А кто Родину будет защищать? Все, ты убит, капитально нос обморозил, теперь отвалится, как у сифилитика!» Тут же вызвали находящуюся на полигоне полковую машину «Скорой помощи» и мне оказали первую помощь. Сержант — фельдшер, с тревогой осмотревший мой обмороженный нос, с дури протер его спиртовым тампоном, да так, что я чуть не выпрыгнул из автомобиля в форточку от боли. Было полное ощущение, что к лицу поднесли горящий факел. Вскоре мы подъехали к ВАПу, где я увидел нашего комбата капитана Адамова. «Дерьмовый из меня солдат получился», — грустно сказал ему я, на что он улыбнулся и сказал с сангвиническим задором: «Ничего, Сережа, всякое бывает, главное ты свои руки не обморозил. Они у тебя — настоящее сокровище!» Комбат относился ко мне с очень большим пиететом.
Уникальное исследование Воронина С.Э. и Токарева М.Н., посвященное криминалистической методике расследования преступлений, связанных с незаконной добычей биоресурсов в России.
В монографии исследуются актуальные проблемы современной криминалистики. Впервые на монографическом уровне предпринята попытка исследовать проблемы криминалистики с позиции новой частной криминалистической теории — криминалистической казуистики. Это позволило авторам не только достаточно полно раскрыть сущность и природу криминалистических ситуаций (казусов), но и провести их научно — обоснованную классификацию. Авторы, на основе метода ситуационного анализа, проводят научно-обоснованную классификацию следственных ситуаций (казусов), возникающие в ходе расследования финансирования терроризма. Монография предназначена для студентов и преподавателей высших учебных заведений юридического профиля.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.