Сын Ра - [142]

Пройдя таможенный досмотр и погрузившись в грязный, совершенно «убитый» в результате жестокой и такой бездумной эксплуатации вагон, вся эта шумная кавалькада из страждущих и алчущих коммерсантов двинулась, наконец, в свой «последний крестовый» поход за дешевым китайским барахлом. Вообще-то, от Гродеково до Суйфэньхэ обычной «крейсерской» скоростью всего один час пути, но с учетом таможенной бюрократии по обеим сторонам границы дорога растянулась на все 4 часа.

Всю дорогу Саша Станков не уставал восторженно восклицать, придирчивым взглядом профессионала вглядываясь в до боли знакомые ему еще с армии пейзажи уссурийской тайги и хитроумные инженерно-пограничные сооружения. «Серега, ты только посмотри, за 20 лет почти ничего не изменилось! Вон, видишь, заборчик тянется вдоль вон той сопки, вместе со следовой полосой? Это и есть периметральная охранно-тревожная сигнализация на нашей границе с узкоглазыми. Знаешь, сколько километров я здесь намотал пешкодралом во время несения службы?! До Москвы дойти можно, отвечаю! — почти кричал Саша, возбужденно показывая на тянущуюся вдоль сопки узкую перепаханную полоску земли. — А вон там, на верхнем участке границы, в 1976 году я задержал одного китайского нарушителя. Мне за этого вонючего китаезу даже отпуск дали на родину!»

В Суйфэньхэ они прибыли, когда уже стало совсем темно. И это было совсем не мудрено, так как на всей территории Китая действует единое пекинское время, поэтому в северной провинции Хэйлундзян темнеет очень рано, уже где-то в 6 часов вечера. Картина привокзальной ночной жизни в Суйфэньхэ повергла ребят в самый настоящий шок. Вокруг них сновали, как суетливые муравьи, худосочные китайские «кули» или как их еще называют в Поднебесной — «помогайки», неся на своих тощих костлявых спинах огромные баулы с барахлом, в два раза превышающие по объему и весу самих носильщиков. Все это вокзальное действо сопровождалось отборной матерщиной «челноков» под аккомпанемент гомерического рева настоящего паровоза аж 1953 года выпуска, судя по тусклым надписям на его чугунных бортах, устало дефилирующего по железнодорожным путям вместо маневрового тепловоза.

Зайдя внутрь здания вокзала, ребята вновь испытали культурно-эстетический шок — неимоверная грязь в этом огромном просторном зале и отвратительная вонь, которая очень громко и настойчиво раздавалась из вокзального туалета, просто сбивали с ног наших героев, абсолютно не давая дышать. Зайдя по нужде в общественный сортир, Сережа с изумлением обнаружил там вместо «очков» огромные сталагмиты из человеческих испражнений — в этом китайском туалете уже очень давно никто не убирался.

Как и следовало ожидать, ребят на вокзале никто из китайцев не встретил, хотя Павловский лично отправил факс главе китайской компании Мен Сян Вэну, в котором сообщил о дате приезда торговых представителей с Алтая. «Ну и где же эти китайские вонючки?» — сердито произнес Саша, раздражение у которого нарастало с каждой секундой пребывания в этом злачном месте. Сережа испытывал аналогичные эмоции, в то же время с любопытством и неподдельным интересом наблюдая за очень зрелищной массовой дракой, устроенной подвыпившей китайской молодежью прямо напротив здания вокзала. Китайцы дрались, на удивление, жестоко, пуская в ход ножи и велосипедные цепи, выкрикивая при этом громкие гортанные звуки, издалека напоминающие боевой клич японских самураев «Банзай!» Странно, но никакой полиции на месте происшествия за все время этой хулиганской потасовки так и не появилось — китайские «фараоны» явно не утруждали себя подобной мелочью, на вроде «какой-то» массовой драки. Не желая искушать Судьбу, ребята тут же поспешили внутрь здания вокзала, чтобы ненароком не попасть под китайскую «раздачу».

«Ну и что мы теперь будем делать? — спросил Саша, уныло перебирая китайские визитки, которые ему перед отъездом вручил господин Подберезовик. — Попробуем позвонить Мен Сян Вэну вот с этого автомата!» Он подошел к телефону — автомату и набрал номер, указанный на визитке Мен Сян Вэна. На том конце провода трубку взял какой-то заспанный китаец, разговор с которым очень напомнил Станкову его недавнее общение с одним алтайским имбецилом; к тому же являющимся, как и тот имбецил, судя по его жутким китайским воплям в трубку, постоянным клиентом психиатрической лечебницы в период осенне — весеннего обострения. Этот невероятно крикливый, а в другой ситуации, возможно, очень даже забавный китаец — дежурный в офисе компании Мен Сян Вэна — к несчастью для ребят, совершенно не знал русского языка. В раздражении швырнув телефонную трубку, Саша неожиданно предложил Сереже напиться «с горя». Коврижкин с радостью поддержал эту «замечательную», но, как ему показалось, совсем не оригинальную идею Станкова. Нужно было срочно раздобыть где-то китайской валюты (доллары в Китае тогда были официально запрещены в обращении).

У Саши была 100-долларовая бумажка, с которой он обратился на вокзале к молодому китайцу, который, по-видимому, и был тем самым долгожданным «менялой», так как на поясе у него живописно и многоговоряще висела толстая кожаная «кишка», доверху набитая купюрами различного достоинства и гражданства. «О, кей, чэйнч, чэйнч (обмен), это — карашо! Рубль — тьфу, — здесь китаец изобразил на лице гримасу, какая обычно бывает у человека, страдающего геморроем. — Юань — фью-фью!» — при этом он смешно воздел свои тонкие прозрачные руки кверху, изображая волшебный полет китайской валюты к самим Небесам. «Попался бы ты мне с этой своей «кишкой» на ВРЗ (авт. — один из самых криминальных районов города) в Барнауле, я бы тебе ее в миг оторвал вместе с твоими китайскими яйцами!» — сердито пробурчал Саша, недовольно пряча мятые юани в карман. Было очевидно, что китаец обманул их во время обмена, как «лохов» — курс доллара по отношению к юаню на тот момент был 1 к 10; хитрый китаец же умудрился поменять им по грабительскому курсу 1 к 5.