Сын прерий - [10]

Он хотел ненавидеть ее. Он должен был ее ненавидеть.

Но как можно ненавидеть женщину, что бы она ни натворила, когда она плачет из-за тебя?..

Вместо ненависти он испытывал другие чувства, о которых старался забыть, которые подавлял в себе при мыслях о ней. Как он радовался, когда Джесс ушла наконец из его жизни!..

Но воспоминания преследовали его постоянно. Часто ему снилась та ночь, одна-единственная ночь, когда он обладал ею. Являясь ему в жарких, сладострастных снах, Джессика Банкрофт была по-прежнему желанна Теду.

Он женился не на той сестре. Проклятие! Не потому ли он ненавидел Джессику больше, чем Дейерде?

Духота давила. В воздухе стоял густой специфический австралийский запах — запах скрэба: тонкий, неуловимый эфирный аромат экзотических растений. Теда заливал пот.

Ее пальцы раздвинули его золотистые волосы и ощупали рану на голове. Он застонал, и Джесс отдернула руку как от огня.

— Не будь таким неженкой, — прошептала она. — Я не хочу сделать тебе больно. Мне нужно осмотреть тебя.

Неженкой? За это стоило бы хорошенько взгреть ее — чтобы знала, что почем.

Рука Джесс приподняла одно его веко, потом другое. Затем ее руки прощупали все его тело сверху донизу, изучая каждый синяк и рану. Ему стоило большого труда убедить себя, что она врач и что к нему прикасается врач, а не женщина. Джессика закончила осмотр и задумчиво посмотрела на него.

— Джексон...

Низковатый певучий голос был напрочь лишен свойственной ей властности. Да, на первый взгляд могло показаться, что она сошла со своего пьедестала.

Он почувствовал, как ее пальцы коснулись его щеки.

— Джексон, если ты слышишь меня, будь добр...

Она подняла его руку и снова пощупала пульс. Другая рука, откинув волосы у него со лба, покоилась там. Она была прохладной, нежной, бесконечно приятной и успокаивающей.

— Джексон, пульс у тебя нормальный. Не думаю, чтоб ты сильно пострадал. Все будет в порядке, но мне надо уйти ненадолго. Я схожу домой и приведу кого-нибудь, кто поможет перенести тебя.

Она продолжала говорить, но голос то приближался к Теду, то удалялся. Он слышал только обрывки человеческой речи. Тед попытался открыть глаза — и совсем перестал ее слышать.

Ему вдруг захотелось не быть столь упрямым. Ему захотелось сказать ей что-нибудь. Он боялся, что у него внутреннее кровоизлияние и другой возможности поговорить с ней уже не представится.

Ему не хотелось, чтобы они расстались, не попрощавшись по-человечески.

Но он ничего не мог с собой поделать: его засасывала черная пустота, поглощая всего без остатка. Ее рука вцепилась в него.

— Джексон, ну скажи же хоть слово! — закричала она.

Едва слыша Джесс, он попытался разжать губы.

— Я... я... — вымолвил он.

Вот и все, а сказать хотелось так много.

Когда он снова пришел в себя, то почувствовал страшную слабость. И одновременно огромное облегчение.

Он жив. Он в коттедже. В полной безопасности. Привычное чувство нависшей угрозы позади. Здесь никто не охотится за ним. Кроме этой женщины.

Стояла ночь. Дневная жара спала. Сквозь шторы просачивался лунный свет. Воздух был плотным и влажным, будто после дождя, и насыщен пряным ароматом мокрых листьев экзотических деревьев. Под потолком лениво вращались лопасти вентилятора, отбрасывая движущиеся причудливые тени. Сквозь полумрак он разглядел, что в комнате наведен порядок. Да уж, по части порядка Джесс была настоящим маньяком.

Снизу доносились запахи приготовляемой пищи, напоминающие о давно прошедшем и милом сердцу: о Техасе, о матери, о родительском доме... О том времени, когда он был мальчишкой. О счастье. О той поре, когда родители еще не разошлись, и не наступило еще глухое одиночество, и Джэб еще не командовал всеми, и он не чувствовал себя изгоем в собственной семье.

Куриный суп.

Джесс знала, как ублажить его. Дейерде никогда в жизни не готовила куриный суп. Но Джесс, надо воздать ей должное, обладала двумя преимуществами. Первое — груди... Второе — еда. Готовила она лучше всех известных ему женщин. А за ним водилась слабость к вкусной еде.

Тед следил за вращающимися лопастями вентилятора и игрой теней на потолке, вслушивался в слабые звуки музыки, доносившейся из бара в отеле на противоположном конце острова. Потом раздался смех Лиззи внизу и строгий голос Джесс.

Лиззи!.. Тед попытался сесть, но это ему не удалось. Понемногу он разобрался, где находится. Он лежал наверху, в спальне, под белоснежными простынями и был абсолютно голым.

Значит, эта дьяволица раздела его и унесла одежду! При мысли, что ее руки касались его тела, Теда прошиб пот.

Да кто ей давал право прикасаться к нему!

Смутные, словно обрывки ускользающего сна, воспоминания вновь всплыли на поверхность его сознания. Длинные тонкие прохладные пальцы гладят его раскаленную кожу, скользя вдоль всего тела. Он слышит голос Джесс. Она что-то говорит и говорит ему...

Значит, Джесс умудрилась доставить его домой, втащить наверх, раздеть и уложить в постель. Так было всегда — если уж что-то втемяшивалось ей в голову, она превращалась в самум, энергия и деловитость били в ней через край, и она всего добивалась.

Черт побери, хорошо бы закурить! Но где эти проклятые сигареты? Она и их забрала?