Сын пламени - [32]

 Передернув плечами, сын Рунна поспешил прогнать мрачное наваждение, но – не сработало. Образ юного вождя людей верхом на огромном сером оборотне никогда не отпускал просто так, захватив в свои спутанные сети. На плечи вдруг навалилась смертельная усталость. Казалось, поднимись он теперь на ноги – не выдержат кости, рассыплются, раскрошатся. Тупая тянущая боль незримыми нитями выудила все силы из каждого пальца, внутри все сжалось, замерло – и взорвалось. Взрыв оставил зияющую черную дыру в душе, совсем как у несчастного вождя людей, истощенного темным колдуном. И огромный черный глаз этот мрачно и жутко уставился в прозрачный колодец сознания, и оттуда, снаружи, через дымящийся проход, приползла мерзкая тварь – отчаяние – и стала плеваться в колодец ядовитыми сгустками безнадежности, которые впивались в воспаленный рассудок, словно иглы. Сомнения. Обреченность… «Мне не справиться с Эйнлиэтом. Никогда. У меня никогда не получится освободить душу Рагхана».

 Со вздохом выпустив из груди внутреннее напряжение, Сильфарин сел бок о бок с Галлу, провел руками по лицу и сгорбился, поддаваясь накатившей слабости.

 - Да, я понимаю…

 Он удивился, когда теплая рука по-дружески легла на его предплечье.

 - Но он говорил мне о тебе, Сильфарин. Однажды.

 Его усмешка служила лишь прикрытием для родившегося волнения.

 - Дай угадаю: он – сын Рунна, сын нашего врага. Он – предатель, который бросил наше племя, когда оно больше всего нуждалось в его даре. Он… Как ты там сказала? Осквернитель человеческого рода! Ненавидьте его так же люто, как его отца. Так говорил обо мне твой вождь?

 Пальцы стиснули руку крепче.

 - Нет, не так. То есть… примерно об этом твердил он в одной из своих проповедей. Давно… В те годы, когда люди только-только начинали познавать самих себя и Ганнуса. Он называл тебя злейшим нашим врагом. А как еще можно было тебя назвать? Ведь Ганнус всегда был рядом с нами, и потому мы верили в него и думали, что он заботится о нас. Ганнус, а не Рунн. – Галлу тихо вздохнула. – Но знаешь, когда мы были наедине, Рагхан говорил совсем по-другому…

 - Да неужто? – Резкая боль раздавила сердце, словно грозясь стереть его в порошок. – И как?

 - Он рассказал мне о смелом мальчике, которого встретил, когда томился в заточении у крихтайнов. О мальчике, который говорил, что будет улыбаться перед смертью.

 Удивленно моргая, Сильфарин посмотрел ей в глаза.

 - Вот видишь: я знаю о тебе больше, чем ты мог представить. Рагхан подробно рассказал мне обо всем, что тогда случилось. Особенно о твоем выборе уйти на запад.

 - Я знаю: он осуждал меня, да? – Сильфарин не смог сдержать горечи в голосе.

 Галлу ответила не сразу, и молодому человеку показалось, будто она просто боится ранить его. Неужели она уже поняла, как много значат чувства вождя Рагхана для сына Рунна, врага племени? Наверное, поняла. Да он ведь и не особо пытался этого скрыть.

 - Сперва мне самой казалось, что в его голосе было осуждение, - наконец вымолвила Галлу. – Но в чем я тогда могла разбираться? Мне было только около пятнадцати. Со временем я поняла: за гневными речами его скрывается боль. Ведь Рагхан… так нуждался в тебе! Почему же ты отвернулся от него? Почему ты его бросил?

 Сильфарин порывисто встал и широкими шагами обошел вокруг Галлу, а вернувшись, взглянул на нее сверху вниз, пристально щурясь.

 - И поэтому ты так сильно меня возненавидела. Подлец сделал больно твоему вождю, оттолкнув его протянутую руку. Должно быть, у него совсем нет сердца!

 - Я не могла понять, что он в тебе нашел. И почему для него было так важно, чтобы ты пришел к нему, если он тебя ненавидел… Знаешь, это похоже на безумную зависимость, которой нет никакого объяснения. Я и сейчас не понимаю, что за сила тянет вас друг к другу. А тогда… тогда я была совсем сбита с толку. Совсем… Он твердил мне о своей ненависти к тебе, а сам дрожал от подавленной любви.

 Сын Рунна глубоко вдохнул, дивясь про себя: девочка оказалась удивительно проницательной. Сказала: «Не понимаю, что за сила тянет вас друг к другу». Друг к другу.

 Увидела, значит, что Сильфарин горит тем же огнем.

 Но он не был готов к тому, чтобы обсуждать с ней свои чувства, а потому просто решил повернуть разговор в обратную сторону.

 - А почему ты его бросила, Галлу?

 Девушка потупилась и промолчала, разминая пальцы. Сильфарин понимающе улыбнулся и сел чуть в стороне.

 - Вот видишь: всегда есть причина.

 Сайибик вернулась только под вечер. Подошла, как всегда, бесшумно, почти незаметно, и присела у костра, зачарованно глядя в огонь.

 - Великая, что ж ты так долго? – вспугнув Улдиса, Люсмию и Галлу, убаюканных тишиной, громогласно приветствовал ее Норах. – Только тебя и ждем.

 - Наш Сильфарин уже давно пришел в себя, - подхватил Ругдур.

 При упоминании этого имени Великая почему-то вздрогнула, словно встрепенувшаяся от ветра птица, нахохлившаяся на ветке. И немного рассеянно огляделась по сторонам.

 - И где он?

 - Фехтованием с Шагхарой балуется, - сообщил Норах. – Надоело ему без дела лежать.

 - Разве ему не рано размахивать мечом? – Сайибик удивленно посмотрела на Люсмию, но княжна только пожала плечами.