Сын охотника на медведей - [50]

— For god's sake!90 Медведь хочет сожрать массер Боб! Наверх, и быстрее!

Двигаясь судорожно, но энергично, он стал выделывать немыслимые трюки, поднимаясь все выше. Но береза была такой хилой и согнулась под весом негра-гиганта. Он, насколько это было возможно, зажал ствол руками и ногами, но не смог удержаться. Тонкий на вершине ствол согнулся, и Боб повис вниз головой, уцепившись четырьмя конечностями за ствол дерева, словно огромная летучая мышь.

Медведь, казалось, сообразил, что этого противника достать легче всего, а потому стал разворачиваться, оказавшись левым боком к Мартину. Юноша схватился за грудь — там, под охотничьей рубахой, висела маленькая куколка, игрушка его несчастной сестренки.

— Людди, Людди! — зашептал он. — Я отомщу за тебя!

Парень быстро вскинул ружье; его движения были точны, а пальцы не чувствовали дрожи, только холод ствола. Грохнул выстрел, потом еще…

От страха руки Боба разжались.

— Иисус! Иисус! — успел крикнуть он, сорвавшись вниз. — Массер Боб быть убит, quite dead!91

Березка тотчас со свистом приняла свое естественное положение.

Медведь вздрогнул, будто получил удар или толчок. Распахнув до предела свою ужасающую, усеянную желтыми зубами пасть, он с трудом сделал два шага вперед.

В этот момент отважный парень находился между негром и зверем. Он отбросил свое разряженное ружье и схватился за тяжелый мушкет. Черный холодный ствол старого, но грозного в ближнем бою ружья зловеще глянул на хищника. Раненый зверь и человек стояли в каких-нибудь двух локтях друг от друга. Глаза парня блеснули, в уголках плотно сжатых губ обозначились неумолимые складки, которые словно говорили: либо ты, либо я!

Но вместо того, чтобы спустить курок, Мартин опустил оружие и отскочил назад. Его не по годам проницательный взгляд уловил, что третий выстрел лишний. Медведь стоял неподвижно, словно остолбенев. Клокочущий хрип вырвался из глотки хищника, затем последовал стон, смешанный с ревом. Дрожь пронзила всю тушу зверя, его передние лапы опустились, а с языка ручьем хлынул поток черной густой крови, и через секунду гризли всей массой грохнулся оземь. Последовала мелкая конвульсия — туша дернулась еще несколько раз, да так и застыла рядом с негром.

Внезапно послышались громкие голоса и топот бегущих ног.

— Дьявольщина, медвежья тропа! — донеслось снизу, со стороны воды. — Это мог быть только гигантский гризли! Но они оба не догадывались об этом и вышли прямо навстречу зверю. Быстро за ними!

Это был голос Олд Шеттерхэнда. Опытный вестмен с первого же взгляда на тропу определил, что за животное протоптало ее.

— Да, это гризли, — послышался голос Толстяка Джемми. — Возможно, все они уже погибли! Вперед, в лес!

Тут же и голоса, и шаги сплелись в единый гул.

— Эгей! — встретил прибывших улыбающийся Мартин Бауман. — Не стоит беспокоиться. Все в порядке.

Олд Шеттерхэнд и Виннету были первыми, кто добрался до берлоги. За ними выскочили Токви-тей и Длинный Дэви, следом — Толстяк Джемми и маленький саксонец, а замыкали процессию несколько индейцев. Остальные остались в лагере, при лошадях.

— В самом деле — гризли! — не скрывал своего удивления Олд Шеттерхэнд, оглядывая поверженного зверя. — Да еще какой огромный! И вы живы, Мартин?! Какое счастье!

Он подошел к медведю и осмотрел рану.

— Прямо в сердце! Великолепный трофей! Разумеется, мне не нужно спрашивать, кто уложил его.

Естественно, все хотели услышать про это опасное охотничье приключение, и Мартину пришлось обо всем рассказать. Он сделал это просто и скромно, без прикрас, но все же слушатели по достоинству смогли оценить его хладнокровие и мужество. Теперь на долю юноши выпало всеобщее признание.

— Мой дорогой юный друг, — произнес Олд Шеттерхэнд, — охотно признаю, что даже опытнейший охотник не смог бы проделать это лучше вас. Если вы будете и дальше продолжать в том же духе, из вас когда-нибудь получится тот, кто заставит многих заговорить о себе.

Даже обычно немногословный Виннету одобрительно заметил:

— У моего маленького белого брата решимость старого воина. Он достойный сын знаменитого Грозы Медведей. Вождь апачей дает ему свою руку.

Когда ладонь юноши оказалась в руке Виннету, Мартин ощутил, как крепнет его чувство собственного достоинства. Такая похвала со стороны обоих знаменитостей вызвала внутри у него даже больше воодушевления, чем то, которое возникает, когда человек получает награду непосредственно из рук первого лица в своем государстве.

Маленький саксонец ткнул в ребро Толстяка Джемми и заметил:

— Это ли не славный подвиг? А?

— Еще бы! Я исполнился уважения к этому парню.

— Значит, теперь вы верите, что он и других медведей отправил к праотцам?

— Охотно.

— Да, он очень славный парень. Кто знает, как на его месте поступили бы вы… Почти уверен, что вы спокойно позволили бы медведю сожрать себя.

— Ну, не так уж спокойно. Я таскаю с собой свою старую «пушку» не для того, чтобы воробьев пугать.

— Вот как! Спрашивается только, попали бы вы хоть в одного воробья из своей хлопушки? Медведя, по-моему, на мушку взять легче. Подстрелили ли вы хоть одного?

— И не только одного.

— Послушайте, хватит врать-то! Не утруждайте себя напрасно, все равно вам никто не поверит.