Сын - [2]

«Это не просто неприятные ощущения, – думала она. – Это самая настоящая боль».

Тужась, она издала негромкий стон, выгнула спину и сдалась обрушившейся на нее темноте.

Ее звали Клэр. Ей было четырнадцать лет.

2

Что-то, видимо, пошло не так. Рядом толпились и переговаривались люди; она слышала их сквозь темноту и боль. В голосах звучало беспокойство. Ее снова и снова проверяли какими-то холодными инструментами.

Кто-то нажал на кнопку рядом с ее локтем, и вокруг запястий защелкнулись обручи. На содрогающийся живот опустился какой-то аппарат. Ее тело вспорола жуткая боль; она вскрикнула.

Руки были прикованы к кровати. Пошевелиться было невозможно. Неужели это по инструкции? Она хотела спросить, но голос не поддавался; получался лишь хрип, который никто не слушал.

– П-помогите, – произнесла она, но внимание техников, судя по всему, было приковано к Плоду. Она их больше не волновала. Руки и инструменты копошились у приподнятой середины ее тела. С первой судороги прошло несколько часов, которые состояли из изнуряющей, ритмически нарастающей боли.

– Вырубите ее, – сказал кто-то командным тоном. – Придется его доставать. И быстро!

– Глубокий вдох, – приказали ей, просовывая под маску что-то резиновое, накрывшее рот и нос. Она вдохнула неприятный сладковатый запах, и боль тут же отступила, а заодно с ней и мысли, и ощущение себя.

Последнее, что она осознала перед тем, как отключиться, – что ее живот режут.

* * *

Вместе с сознанием вернулась и боль, все еще пронизывающая насквозь, но теперь не жгучая, а ноющая. Зато она могла наконец шевелиться: запястья больше ничто не сковывало. Она лежала в той же кровати, под теплым одеялом, с двух сторон ее ограждали железные бортики. В палате больше не было ни людей, ни оборудования.

Клэр попыталась приподняться, чтобы оглядеть свое тело, но тут же упала назад на подушку от боли. Тогда она просто медленно переместила руки на живот, который помнила округлым и натянутым. Теперь он был плоский и перевязанный. Плод, который в ней рос, извлекли; она его даже не видела. Клэр накрыло тоскливое чувство утраты.

– Ваш сертификат аннулирован.

Клэр пролежала на восстановлении три недели. В течение первой ее лечили, выхаживали и даже немного баловали, но во всем чувствовалась какая-то неловкость. Вместе с ней лежали и другие девушки, поэтому было с кем пообщаться и даже пошутить про вновь обретенную талию. Каждое утро всем делали массаж, затем проводилась щадящая зарядка с инструктором. Клэр восстанавливалась медленнее остальных.

В начале второй недели всех переселили в реабилитационную палату, где разрешалось вдоволь общаться и играть в настольные игры перед возвращением в общежитие. Там их ждали подруги – еще не готовые к производству Плода, но уже раздавшиеся, с большими животами.

Вернувшиеся после родов девушки в одинаковых бесформенных серых платьях и с короткими стрижками отличались друг от друга только поведением. Например, Надя всегда шутила и смеялась, Мириам была, напротив, очень серьезной и стеснительной, а Сьюзан обладала талантом все на свете просчитывать и структурировать.

Разговоров о производстве Плода было на удивление мало. Если кто-нибудь спрашивал, как прошло, в ответ обычно следовало пожимание плечами и ничего не значащее «нормально» или саркастичное «могло быть и хуже».

– С возвращением.

– Спасибо. Что у вас интересного?

– Да ничего. Две новенькие вот пришли. Еще Нэнси перевели.

– А куда?

– На Овощеферму.

– Здорово. Она туда и хотела.

Нэнси недавно произвела третий Плод, а после третьих родов всех Рожениц переводили работать на Овощеферму, Доставку Еды или в Центр Распределения. Клэр почему-то запомнила, что Нэнси нравилось проводить время на солнце, и к тому же несколько месяцев назад одну ее подругу как раз туда перевели. Конечно, она надеялась провести остаток трудоспособной жизни в компании приятного ей человека. Клэр была за нее рада.

Что касалось ее собственного будущего, то думать о нем было страшно. Она почти ничего не помнила, но ясно было одно: при производстве что-то пошло не так. И, судя по всему, никому больше не делали операцию на животе. Клэр пыталась расспрашивать тех, кто производил Плод больше одного раза, но ее вопрос неизменно всех удивлял.

– У тебя живот тоже до сих пор не прошел?

Мириам, которая восстанавливалась в одной палате с ней, не поняла вопроса. Сейчас они сидели рядом за завтраком.

– Как это? У меня ничего не болело.

– У меня шрам болит, – призналась Клэр, осторожно погладив живот.

– Какой еще шрам? – Мириам поморщилась. – Нет у меня никакого шрама! – На этом она повернулась и заговорила с кем-то еще.

И так было всякий раз, когда Клэр заговаривала с другими Роженицами. Со временем боль прекратилась, но тревога, что случилось нечто непоправимое, не уходила.

А потом ее вызвали.

– Клэр, – произнес громкоговоритель однажды за обедом, – проследуйте после трапезы в канцелярию. Это срочно.

Клэр нервно оглянулась. Напротив сидела Алиса, ее одногодка. Они приятельствовали еще со школы, и их назначили Роженицами на одной Церемонии. Но Оплодотворение Алисе назначили на более поздний срок, чем Клэр, поэтому она была в самом начале цикла производства.