Сын каторжника - [8]

Господин Кумб долго размышлял, поглядывая при этом на свой секретер из орехового дерева (он никогда не оставлял в нем ключа), а затем с некоторым смущением объявил Милетте, что, поскольку он готовится сейчас договориться о месте подрядчика в своей корпорации, для чего ему понадобятся все его деньги, у него нет возможности, к его великому сожалению, прийти ей на помощь.

Милетта была глубоко огорчена тем, как плохо он ее понял, и пылко заверила его, что никогда и не думала воспользоваться той доброжелательностью, какую он выказал по отношению к ней.

Господин Кумб, упрекнув ее за то, что она его перебила, предложил свой способ все устроить: в его новом положении ему, очевидно, понадобится прислуга, и он отдает предпочтение Милетте.

Прежде всего она была крайне обрадована, убедившись, что сбываются предсказания ее соседей и молодой грузчик встает на путь, ведущий к достатку; она была также довольна его предложением, которое он только что сделал ей. Милетта была так чиста душой и наивна, что ей казалось совершенно естественным стать служанкой этого молодого человека — она верила, что зависимость от него не будет такой уж тягостной.

Господин Кумб был удовлетворен не меньше.

И не потому, что глаза прекрасной арлезианки возбуждали в его душе некоторые желания; не потому, что он питал по отношению к молодой женщине какие-нибудь бесчестные мысли — его невосприимчивое к любви сердце не воспламенялось так легко, — а потому, что ее несчастья тронули его, насколько он вообще был чувствителен к тому, что лично его не касалось, потому, что ему доставляло удовольствие оказать услугу людям, к которым он был привязан, ничего не потратив при этом из своего кошелька, и, наконец, потому — стоит ли говорить об этом? — что он не нашел бы в Марселе ни одной служанки, которая бы удовольствовалась содержанием, предложенным им Милетте. Всегда относитесь с осторожностью к отрицательным свойствам человеческой натуры.

III. ГЛАВА, ИЗ КОТОРОЙ СТАНЕТ ЯСНО, НАСКОЛЬКО ПОДЧАС ОПАСНО ПОМЕЩАТЬ В ОДНОЙ КЛЕТКЕ ВОРОНА И ГОРЛИЦУ

Лицо г-на Кумба, почти безбородое, хотя молодому человеку было двадцать семь лет, носило отпечаток его темперамента, холодного и меланхолического. Все восхищались красотой его служанки, а он меньше всего замечал это. Отправляясь вместе с Милеттой в Монредон, он не придавал значения тому, что взгляды всех прохожих с любопытством задерживались на пленительном личике молодой женщины; зато г-н Кумб весело улыбался, видя, как проворно бежали ее ножки по пыльной дороге, хотя он положил груз ей на плечо. Он не замечал и тех завистников, что в немалом числе кружили вечерами у его дома; но он был настолько убежден в преданности Милетты его интересам, что отныне мог позволить себе не проверять так строго, как прежде, кое-какие мелочи в своем хозяйстве. Глава религиозной конгрегации, членом которой, как и все грузчики, состоял г-н Кумб, выбранил его, полагая, что присутствие столь молодой особы в доме у человека его возраста может стать причиной скандала среди верующих; но хозяин Милетты, не отличавшийся большим умом, ответил своему собеседнику, что скорее надо возложить вину на Господа Бога за то, что он сотворил ее такой, чем на него, способного лишь честно извлекать пользу из этого совершенного творения Провидения.

Равнодушие г-на Кумба к Милетте длилось целых два года, вплоть до одного памятного вечера во второй половине осени.

В тот вечер Милетта пела: ненастные дни ее жизни были далеко позади! Голос ее был снежим и чистым; мы не хотим этим сказать, что какой-нибудь директор оперы, услышав его, воскликнул бы: «Вот тот самородок, которого я искал! Вот то „до“ верхней октаны или „до-диез“, какое я повсюду разыскиваю». Нет, этот голос не имел большой диапазон, ему не было дано проникнуть в тайны трелей и каденций, но он был пленительным, нежным и необычайно милым. Он поразил г-на Кумба в минуты его раздумий над усовершенствованием буйабеса и прервал его глубокие мысли на этот счет. Первым его порывом было призвать эту славку к молчанию, но он уже поддался очарованию ее голоса, и мысль более не подчинялась его воле — образно говоря, она ускользала от нее наподобие рыбки, которую рыбак пытается поймать в своем садке.

Сначала г-н Кумб испытал что-то вроде трепета, до того неведомого ему, и его охватило желание присоединить свой голос к серебристому голосу, услышанному им. К счастью, опьянение от пения Милетты не было столь сильным, чтобы он мог забыть, насколько безуспешны все попытки такого рода. Он откинулся в своем кресле-качалке и, закрыв глаза, покачивался в нем. О чем он думал? Ни о чем и обо всем. Воображаемое приоткрывало для него дверь в свой мир, полный приятных видений, и по черно-бархатному полю за его опушенными веками проходили и вновь появлялись тысячи золотых звезд и всполохов пламени; меняя формы, они принимали иногда облик Милетты и, мерцая несколько мгновений, угасали. С головокружительной быстротой его мысли перелетали от цветов к ангелам, а от ангелов — к небесным светилам, затем вновь возвращались к причудливым божествам, жившим в его мозгу — мозгу, работа которого до сих пор ограничивалась лишь архитектурными преобразованиями его домика, и все это совершалось с такой легкостью, что походило на чудо.