Сын каторжника - [41]

Кроме того, его охватило дурное предчувствие, выразившееся в мучительной тревоге.

С той минуты, когда на безлюдном мысе мадемуазель Риуф призналась ему в любви, молодые люди сразу же, по дороге в Монредон, вследствие их взаимной склонности, стали строить планы своего совместного будущего. Любовь, которую Мадлен испытывала к своему другу, была столь чистой, что, едва эти обещания были даны, девушка находила уже совершенно естественным разрешить Мариусу приходить к ней, перелезая через стену, безобразившую два сада. И минувшим воскресным днем, в час, когда еще все в домике г-на Кумба спали, сын Милетты проник к своей соседке и провел у ее ног немало сладких минут, повторяя ей волшебные клятвы в любви, восхитительные как для произносившего, так и для слушавшей их. В течение целой недели он жил надеждой, что наступающее воскресенье будет похоже на предыдущее, и, когда утром г-н Кумб своим вторжением помешал ему предупредить дорогую Мадлен о своем будущем отсутствии, он затрепетал при мысли, как бы это отсутствие она не приняла за равнодушие, хотя это чувство было так далеко от тех чувств, какие он испытывал к ней; он опасался, как бы не исчезли те прекрасные мечты, в течение последней недели нежно лелеемые им.

Солнце клонилось к горизонту; его лучи уже окрасили в багрянец и золото скалы острова Помег и белые крепостные стены замка Иф; день приближался к концу, и молодой человек, поддаваясь только что описанным нами настроениям, согнулся над веслами, чтобы заставить тяжелую лодку быстрее преодолеть то расстояние, что еще отделяло ее от дома.

Господин Кумб насмешливо поглядывал на усилия, прилагаемые его воспитанником, и под благовидным предлогом, что вкус буйабеса прямо зависит от свежести рыбы, увещевал его удвоить их; это, впрочем, не помешало ему, когда они, наконец, высадились на берег и Мариус уже готов был помчаться к домику, удержать его, чтобы на практике закрепить теорию того искусства, которую с раннего утра он беспрерывно излагал ему, и наглядно объяснить, что умение поймать рыбу само по себе еще ничего не значит, если к этому таланту не прибавляется другой — умение заботиться о снастях, необходимых для рыбной ловли.

Бедному юноше пришлось помочь бывшему грузчику вытащить лодку на песчаный берег так далеко, как это было необходимо, чтобы уберечь ее от шквала, затем выгрузить и почистить ее и, наконец, закрепить многочисленными швартовыми; к тому же г-н Кумб постарался привнести в эти мелкие работы, имевшие целью обезопасить и сохранить лодку, ту торжественную медлительность, какая удвоила испытываемое его воспитанником нетерпение.

Наконец, когда г-н Кумб нагрузил начинающего рыболова несколькими корзинами со снастями и рыбой, когда к этому весьма внушительному грузу он прибавил еще весла, багры, якорь и лодочный руль, — только тогда он позволил ему направиться к дому.

Первой заботой Мариуса, когда он вошел в дом, было подняться к себе в комнату, чтобы как можно быстрее бросить взгляд на владения своей возлюбленной.

Увы, напрасно он искал ее глазами по всей протяженности соседнего участка; напрасно пристально вглядывался в гущу деревьев, сохранявших, благодаря счастливым особенностям местного климата, свою таинственную пышность, несмотря на наступившую осень; та, которую он столь безуспешно искал взглядом, не читала под их зелеными сводами, не проходила по узким аллеям, как это столько раз прежде видел Мариус, когда она прогуливалась с мечтательным видом, а он был еще так далек от мысли предположить, что мог занимать какое-то место в ее грезах; сад оставался пустынным; заросли бересклета и лавра, где он и Мадлен обменивались нежными речами, приняли, как ему показалось, мрачный и унылый вид; ему чудилось, что даже само шале с его плотно закрытыми ставнями приобрело со вчерашнего дня какой-то скорбный облик.

Сердце Мариуса сжалось, предчувствия не обманули его. То был образ горя, царившего в сердце его возлюбленной, и причиной этого горя было его проклятое отсутствие. Всем своим существом он призывал на помощь благосклонную сень деревьев: скрыв его перелезание через ограду, она позволила бы ему прийти и оправдаться перед Мадлен; часы, которые должны были пройти, прежде чем ночная тень укроет собою оба дома, заранее казались ему такими долгими, что это приводило его в отчаяние.

Господин Кумб, напротив, выглядел веселым; он приправил ужин таким множеством шуток, что заставил Милетту раскрыть глаза от удивления; по нахмуренным же бровям Мариуса, по его упорному молчанию, по написанному у него на лице отчаянию хозяин деревенского домика понял, что тот достаточно разозлен и не преминет нанести визит в сад мадемуазель Риуф; г-н Кумб весело потирал руки при мысли о неожиданной развязке, какую он столь ловко подготовил; об унижении, какое из-за последующих за этим разоблачений испытает его враг г-н Жан, и о том прекрасном уроке, какой в результате всего будет преподан самомнению Мариуса!

И, чтобы предоставить ему полную свободу действий, г-н Кумб по окончании трапезы объявил, что он, пользуясь прекрасным вечером, выйдет в море и расставит на побережье сети.