Сын Грома - [4]

Он видит свой Благовест иным. Ибо не с земных корней, возлюбленные мои, надо начинать родословную Иисуса. Нет! И первое, что он сделает, — разъяснит людям, даст им ясное представление о божественной природе Христа…

Нет, не с Авраама, родившего Исаака, начнет он свой Благовест, не с Сына Человеческого, а с Сына Божиего, пришедшего к людям и возвестившего о любви и спасении через покаяние…

Он — Сын Божий: вот начало начал!

В задумчивости застыл Иоанн. Молчал и Прохор. Тишину нарушали только шум прибоя и далекие крики чаек.

Иоанн закрыл глаза и увидел себя юношей, плывущим с Учителем в лодке по волнам Галилейским. Вдали вершины гор, покрытые синими зарослями. Несколько лодок застыли в отдалении. Он, Иоанн, впервые может поговорить с Учителем наедине… Иоанн, хоть и получил от Учителя прозвание Сын Громов, робеет. Учитель смотрит на него и подбадривает: «Хочешь что-то спросить?» Это были минуты счастья. Иоанн переживает их снова и снова. Переживает и горюет, ловит в окружении своем знаки: не забыл ли Учитель своего любопытного ученика… Ведь прошло уже более половины века, как они расстались. Но что для Господа век!

Неожиданно над скалами среди первозданной тишины ослепительно полыхнула молния и загремел гром, раскатами прокатился по острову и пошел, пошел эхом гулять по ущельям. И Иоанн понял: это Дух Святой спустился, чтобы надиктовать ему Благовест, чтобы, соединившись с теми тремя Евангелиями — от Матфея, от Марка, от Луки, — четвертым столпом стать в основание нарождающейся Христовой церкви.

И он заторопил Прохора:

— Пиши, брате Прохор, пиши… Пиши так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…»

И верный ученик Прохор вывел на чистом свитке первую фразу, продиктованную ему единственным оставшимся на земле сподвижником Господа нашего Иисуса Христа, Его любимым учеником, апостолом Иоанном. Фразу, которая, по мнению позднейших христианских богословов, должна быть написана золотыми буквами для чтения на самых высоких местах всех церквей.

Прохор мысленно повторил сказанное Иоанном, потом произнес фразу одними губами, прочувствовал сердцем своим и стал быстро записывать то, что диктовал ему в приливе вдохновения вещий старец:

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть… В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…»

Так под голубым небом Средиземноморья, вблизи Эфеса, рождалось последнее, четвертое, возведенное отцами церкви в канон Евангелие от Иоанна…

Утром, едва Иоанн проснулся, пришел Прохор и принес переписанный текст Евангелия. Иоанн поспешно схватил его и стал быстро читать. Хотелось еще раз прочесть, как он изобразил Иуду. Дело в том, что ночью ему был сон. И в том сне явился ему забытый уже Христов ученик апостол Иуда Симонов, который, как говорил об этом в своем Благовесте Матфей и как подтверждали евангелисты Марк и Лука, предал Учителя за тридцать сребреников. Прошли многие годы, но Иуда Симонов, или, как потом все стали называть его, Иуда Искариот, предстал перед ним во сне совсем молодым, таким, каким запомнил его Иоанн на вечере в Гефсиманском саду.

— Зачем оболгали меня? — спросил Иуда. — Ладно Матфей, Марк, Лука — они толком ничего не знают. Но ты, Иоанн, был ближе всех к Учителю и не мог не слышать наш разговор. Так зачем же ты написал, как они?

— Я написал то, что написал, — сказал Иоанн, поражаясь молодости первого покинувшего Иисуса ученика.

— Ты вспомни, Иоанн! Разве ты не слышал, что Он сказал мне: «Что делаешь, делай скорее». Это вы ничего не знали, а Он знал. Знал и не научил меня… Ты вот, Иоанн, тоже пишешь, как все. Ты пишешь, что Иисус сказал: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст меня». Ученики стали спрашивать друг друга, о ком Он говорит. Ты, Иоанн, спросил: «Господи, кто это?» Иисус ответил тебе (он всегда почему-то отвечал на все твои вопросы): «Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам». И, обмакнув хлеб, подал его мне. И тут как раз Он и сказал: «Что делаешь, делай скорее».

— Да, ты прав, Иуда Симонов, так я писал, потому что так было. И все ученики это видели и слышали.

— Ну да, вы прокляли меня и забыли. И мажете, мажете Иуду грязью. То, что ты сейчас здесь написал о Нем, — истинно. Только так вдохновенно и можно о Нем писать… Я знаю, ты любил Его больше других, и он всегда выделял тебя. Разве не Он сказал Петру озадачившую учеников фразу о том, что ты не умрешь. Это было уже без меня, но мир, где я пребываю и где есть время обо всем спокойно подумать, ломает головы над сказанным тогда Господом. Здесь думают, что тебя ждет судьба Еноха или Илии, которых Господь взял живыми на небо. Думаю, что ты не забыл ту встречу. Вспомни. Это было, когда Иисус явился вам, верным ученикам Его, при море Тивериадском. Там были Петр, Фома, называемый Близнец, и Нафанаил из Каны Галилейской, ты с братом и еще двое учеников Его. Это было уже третий раз, когда Он явился ученикам Своим по воскресении из мертвых. Господь тогда трижды вопросил Петра, любит ли он Его. Петр трижды повторил: дескать, да, Господи. Иисус трижды заповедовал ему пасти овец Его и поведал, что за веру в Господа того ждет насильственная смерть, а потом сказал ему: «