Сын Эреба - [23]

— Слушаю я тебя и думаю, — перебил шофёр, уставший от потока жалоб, — вот был бы другой кто на моём месте, сказал бы просто, что ты плохой танцор. Да, тебе так легче жить. Ты нашёл оправдание своим неудачам, своему характеру, своей жизни. И комфортно себя чувствуешь на положении эдакого несчастного, который понимает всю несправедливость мира, но стоически это переносит, не требуя сатисфакции. Нытьём прикрываешь свою трусость. Только я так не думаю. Твой комфорт — твоя дорога, как ты его достигаешь, мне без разницы. Мнишь себя ты Дон-Кихотом, тычущим копья сарказма во весь мир, пожалуйста. Мне интересна сама история. Так что не сомневайся, рассказывай, как думаешь и видишь.

— Первый раз слышу, что меня не называют неудачником, хоть я ещё и не всё рассказал! — улыбнулся, наконец, мужчина. — Хорошо! Значит, не совсем я конченый ещё. Пока этот поезд кончится, я смогу всё рассказать.

Это он, конечно, иронизировал. Показался последний вагон, ярко разрисованный логотипами, настойчивый звон прекратился, и семафор мигнул, меняя цвет глазка. «Ока» дождалась, пока полосатая труба шлагбаума неспешно поднимется, как колодезный журавель, и тронулась в путь дальше.

— Нет, я иногда пытался взбрыкнуть, что-то поменять, рискнуть, в конце концов. Вот только, как назло, всегда нарывался на обман и афёру. Вроде смотришь, предлагают адекватный бизнес, сулящий пусть не гигантский, но солидный успех. И так проверишь, и того послушаешь, воткнёшься, а там вот такой огромный подводный камень. И идут прахом твои накопления, вложенные в этот обман, и выплываешь ты на берег без рубашки и с полным ртом тины. Только сидишь потом, и думаешь, как же ловко они всё продумали и придумали. Вроде умным себя считаешь, а есть и умнее таланты, жаль, все сплошь криминальные. Эх! Чего там говорить! Я уж думал, всё видел, всё понимаю, а перед носом у себя врага не заметил. Родная жена меня вокруг пальца обвела, через хрен кинула, по миру пустила. Я ведь не всегда нищебродствовал. Лет десять, нет, двенадцать назад со знакомым одним по институту в очередной раз решили мы в коммерцию удариться. Сам-то знакомый не стал по нашей общей квалификации двигаться, нашёл то, что реально прибыль давало. Он, оказывается, переучился в строители, сам пахал, а потом решил расширяться, пригласил меня на встрече выпускников по пьяной лавочке, а я согласился. Он же меня и натаскал по началу. Как раз в это время мой батя концы отдал и оставил мне, как выяснилось, некоторую сумму. Довольно солидную по моим тогда скромным меркам. А знакомому как раз требовался партнёр, чтоб капиталы слить, а то не хватало средств развернуться. Я и рискнул, плюнул на все свои страхи, и рискнул. И не прогадал в первый раз за всю историю. Сначала по квартирам ремонты делали, потом он клиентуру набил, стали мы выбирать, что пожирнее. Наловчились, качество давали, стало у нас заказов столько, что не успеть физически. Нанял он тогда бригаду гастарбайтеров. И пошло, поехало. Он за чурками следит, чтоб не халтурили, мотается экспедитором по рынкам, а я логистику веду, пробиваю, где подешевле купить, кому и как лучше впарить, договариваюсь с заказчиками, сроки контролирую. Завертелось, закрутилось всё. Пошли первые нормальные деньги. Тут и бабы стали на меня внимание обращать. А я и уши развесил. Обласкала меня одна стерва, приворожила. Как раз мой тип. Умная и красивая. Потому как лучше с умной потерять, чем с дурой найти, да и с некрасивой я бы жить не стал. Я не Аполлон, я визуал, я глазами люблю. Она к тому же оказалось племянницей одной знакомой моего бати, который когда-то по партийной линии служил с ней вместе. Правда я ничего об этом не знал тогда, но батя всегда тепло о своих бывших горкомовских коллегах отзывался, значит, это вроде положительной рекомендации оказалось. Я-то не знал, что она себе на уме, свои планы коварные далеко идущие имеет. Думал, настоящая любовь у нас. Ребёнка даже родила, хоть получилось быстро, практически, по залёту. Но тогда жизнь налаживалась, всё в розовые тона окрасилось. Думал, попёрло, удачу поймал! Как тут подумать можно плохое? Да и некогда тогда особо было разбираться, дело надо было делать. Капитал не потерять. Ведь, правда, заработать это полдела, удержать ещё его надо, не упустить. Настолько мы выросли, что попали в орбиту интересов криминальных структур. Да и властных тоже. Хочешь не хочешь, заноси откуп, дань плати. Обросли мы связями, познакомились с большими людьми, чтобы нас совсем, как липку не обдирали. Не подружились с ними, с этими змеями не дружат, их дудочкой лести и ручейком купюр в узде держат. Узнали, как, кому и сколько в лапу давать. Чтоб не дёргали нас без веских поводов в налоговую да по инспекциям, и быки в коже не прессовали. Стали доходы наши подниматься. Не сразу, где-то года три-четыре спустя. Купили мы по машине, потом по квартире. И так далее. В общем, ситуация вышла стандартная, чтобы все яйца в одной корзине не хранить, переписал я на жену кое-что. И потом ещё не раз это делал, когда возникала такая необходимость. Конечно, я подстраховывался, правильно контракты с ней у нотариуса оформлял, что называется, мелкими буквами прописывал, чтобы не оторвала она ничего лишнего себе в случае размолвки. Так ещё пять лет прошло. Ведь за это время прибыль стала в прогрессии увеличиваться, впору счета в Швейцарии открывать. Тут уж жизнь заиграла новыми красками. Женщины пошли, развлечения, удовольствия. Поймала она меня как-то с секретаршей нашей, но скандалить не стала, а просто настояла контракты некоторые на неё переоформить прямо, чтоб без возврата. Уступил я. Тревожный это звонок был, но я списал всё на ум её мудрый и на понимание с терпением великие. А надо было сразу понять, что готовит она мне крах. Да тогда всё впервой было, думал, что сам не промах, разберусь, да продумаю, как и что ловчее переделать, чтоб в дураках не остаться. Да всё откладывал. Даже жену в работу свою посвятил, чтоб помогала мне по бумажной части. Она стала вести дела наравне со мной и даже где-то показывала более профессиональные результаты. Обрадовался я тогда, что так всё благополучно замялось и у нас вновь мир и гармония. Стал её оставлять на хозяйстве, а сам с партнёром путешествовал, как только возможность или желание возникали. Выбирались мы и в Африканские страны, и в Таиланд, и в Европу. Там-то партнёр мой и подсел на наркоту. Да так плотно, что размотало его за год в хлам. Делами ему стало некогда заниматься, я всю его часть работы на себя взвалил. Тем более, он только деньги теперь тянул на привычку свою пагубную, а его заботы на самотёк пустились. А это делу только вредило. Я уже, как собака, света не видя, кручусь сутками, на весь штат фирмы ору и гавкаю, впариваю фуфло олухам из клиентов, кидаю на бабки чучмеков наёмных из солнечного чуркестана, чтоб доход не падал, а он уже сторчался в грязь, как апофеоз бардака — ВИЧ подхватил. Давай лечить его, а он из платных клиник бегает, дозу ищет. Времена тогда были, ни дай бог. Но весёлые. Кураж настоящий. Длинный бег по лезвию бритвы. Настоящий адреналин. И не в том он для меня приятен был, что мне интересно было всех обманывать, предавать, кидать, нет. Это как раз меня пугало до жути. Заставляло быть всегда на взводе. А если ты на взводе, тебе нужно пар выпускать. Вот тогда-то я и развернулся. Подчинённые меня ненавидели. Я им там устроил автократию и тоталитаризм. Вот где истинное удовольствие! Когда ты нанял тех, кто раньше тебя третировал и унижал, кому ты в глаза боялся посмотреть, всех этих хвалёных альфа-самцов, и теперь сам над ними глумишься, как хочешь, обижаешь и караешь безнаказанно, а они очи долу и слово не смеют поперёк вякнуть. И бабы все по струнке ходят, а если устал, так любую на ковёр, и, хочешь, хоть раком, хоть крабом или сосать, или как душе угодно. А платил я много, так что бродили они там, как добровольные заложники, и понял я, что гнусности человеческой предела нет, если она хорошо оплачивается. А чтоб заговоры не строили, Калигулу из меня не лепили с известным финалом, охране своей платил я вдвое. Эти псы из бывших силовиков своё дело знали туго. Всех слушали, всё смотрели. И пресекали любые попытки мятежа, саботажа и ренегатства. Душил в зародыше и примерно карал пойманных коллаборационистов, публично, чтобы другие смотрели и выводы делали. Жёстко, но эффективно. Вкус я почувствовал к жизни. Понял, что испытал я то самое неизвестное чувство, испытать которое уже и не надеялся. Ни удовольствия плотские не выше этого, ни деньги большие, как средство, ни путешествия с впечатлениями, ни власть, как инструмент. А именно сам процесс превращения себя из твари дрожащей в право имеющего. Вот оно, счастье натуральное!