Нет! Тут что-то было иное. Но что?
Тетя Клара, точно догадавшись о моих мыслях, прошептала мне на ухо:
- Потерпи немного! Тебе скажут, зачем ты едешь с нами. Это я попросила найти тебя. Ты нам поможешь. Только ты можешь помочь нам с Вилли, в этом я уверена. Молчи! Осталось совсем немного времени быть нам вместе.
И я успокоился, мне хватило ума и выдержки молчать.
Особенно отчетливо врезалось в память, как мне почему-то в ту ночь вдруг показалось, что жизни, которая была там, вне машины, никогда не было. Приснилась. Истинная, подлинная жизнь была только здесь, под брезентом, в кузове. Как будто бы родился здесь и вырос. И никогда не был в каком-то городе, в каком-то Доме артистов. Ничего не было, кроме того, что вот сижу я на досках и еду в темноту, по дождю, с неизвестными людьми, у которых вместо лиц белые пятна, а на месте глаз - темные провалы. Я мог реветь, кусать себе пальцы или рвать зубами пилотку, никто бы ничего не заметил, не увидел бы, потому что люди, как и я., чувствовали, что время остановилось и весь мир сжался до размеров машины. Отрешенность сковала. И что произойдет, что случится через час, через два, никто не знал и не мог предвидеть. Судьба была неподвластна.
Так перед дальним походом русские люди присаживаются на дорогу, молчат минуту-другую, то ли вспоминая прошлое, то ли уже живя будущими тревогами и заботами.
Машина свернула с укатанной дороги. Наклонило. Колеса забуксовали. Мотор натужно захрипел, точно старый бык в упряжке.
Ползли по грязюке часа полтора. И все-таки доехали. Точно, доехали! Машина остановилась.
Вылезли. Я не увидел - почувствовал, что где-то рядом дома. Мы должны были приехать на окраину Придачи - отсюда самый близкий путь к Чернавскому мосту.
Пошли.
Спустились в траншею. Под ногами зачавкало. Вышли на открытое место.
Дождь усилился.
Спустились во вторую траншею.
Откинулся полог, и в лицо ударил свет. И опять темно. И вот я уже в блиндаже, ослепленный керосиновой лампой.
Убежище сделано из случайного материала - кусков фанеры и толя, обшито штакетником от заборов. Вместо стола - дверь. Мирная дверь с облупленной белой краской. На ней сохранилась переводная картинка. Чей-то ребенок перевел картинку на дверь. И плыли в неизвестность русские воины со щитами, повешенными на борт корабля.
В блиндаже у железной печурки сидели давешние пехотинцы в маскхалатах, что сватали меня в проводники. Они пили чай из консервных банок, обжигаясь и смакуя.
- Погодка-то - класс! - сказал один, точно сообщил превеликую радость, и закашлялся.
- Грейтесь!
Мы присели на ящики из-под снарядов - тетя Клара, дядя Ваня-Вилли, капитан из разведотдела и я.
- Альберт Терентьевич, - вдруг сказал старший разведгруппы, он тоже был в маскхалате, звания не видно. Что он главный, можно было догадаться по его движениям, по тому, что ему уступили место около фонаря «летучая мышь», по тому, что люди глядели на него и ждали указаний.
- Альберт Терентьевич! - опять повторил он. - Прошу к столу.
- Меня, что ли? - наконец сообразил я.
- Второго тут у нас такого нет, - сказал старший. - Придумал же отец тебе имя.
- Обыкновенное, - несколько обиделся я за отца, - у нас в классе Танк был, Сталина и Арточка, Артиллерийская Академия. Отец читал книжку, а там был герой, его звали Альбертом, вот он и назвал меня так.
- «Разбойников» он читал, Шиллера, - сказала тетя Клара. - Я ему рекомендовала эту книгу, но, мне кажется, суть вопроса не в этом. Алик, подойди к свету. Слушай внимательно. Товарищ майор, может, приступим к делу, а то наш проводник совсем измучился от догадок.
- Альберт Терентьевич, - опять повторил мое имя старший. - Мы вас пригласили проводником. По рекомендации… Нам сказали, что ты весь фарватер реки Воронеж знаешь, как собственную комнату. Ходил на реку купаться?
- Ходил… Целыми днями пропадали. На Капканку, на Трубу, на Собачий брод.
- Во-во, - оживился майор-разведчик. - Брод нам и нужен.
- Так он не здесь. Мы где-то около яхт-клуба?
- Угадал! Молодец! Точно сориентировался.
- Собачий брод на Чижовке около моста на ВОГРЕС, а мы у Чернавского.
- И тут нет брода?
- Почему? - возразил я. - Есть. Капканка. Тут ямы… Надо точно по гребню идти, не оступиться в яму.
- Задание очень ответственное, и без твоего личного согласия проводником мы тебя назначить не можем, не имеем права. Так что подумай хорошенько…
- А чего здесь думать? Раз я один Капканку знаю, и думать нечего. Я согласен, проведу вас.
- Ну и хорошо. Значит, порядок следования такой, - сказал старший. - Идем к реке двумя группами. Альберт Терентьевич, предупреждаю, когда взлетит сигнальная ракета, не вскакивать, лежать спокойно, я буду рядом. Да, молодой человек, переоденься. Свое обмундирование сложи сюда. - Он протянул брезентовый мешок. - Документы тоже клади. Не пропадут. Вернешься - возьмешь. Порядок общий.
- А зачем переодеваться? - не утерпел я.
- Промокнешь. Вернешься - в сухое переоденешься. Мамок у нас нет. Промокнуть придется до нитки. Выйдем к переправе, - продолжал ставить задачу старший, - в стороне, метров на двести. Альберт Терентьевич, где брод-то твой? Давай точные координаты.
