Сыграй ещё раз, Сэм - [20]

«Да будет известно кукловодам в Берлине, — заявил чешский президент в изгнании Эдуард Бенеш, — мы не успокоимся, пока не восстановим в прежних границах нашу чешскую родину».

— Заткни его, Сэм.

— Не хотите узнать новости? — спросил Сэм.

— Плохие — нет, — сказал Рик.

— Но хороших сейчас нету, — возразил Сэм.

— Вот и я о том же, — сказал Рик.

Сэм выключил радио, плюхнулся в кресло и потянулся за книгой. Сэм читал «Холодный дом» Диккенса, найденный в гостиничной библиотеке. От того, что белым в книге приходилось еще хуже, чем ему, у Сэма немного легчало на душе.

За последние шесть лет Сэму не раз пришлось усомниться в осмысленности своих поступков, своего побега с Риком за океан, на волосок от беды, когда он вполне мог пересидеть кутерьму в Нью-Йорке, подождать, пока рассеется дым; на Манхэттене всегда найдется работа для поющего пианиста… не говоря уж про первоклассного шофера. Как он тоскует по любимому озеру в Катскиллах, или, если позволить мыслям убежать в такую даль, — по детству на плато Озарк в Миссури, где рыба так и выскакивала из воды, или по молодым годам в Новом Орлеане, где вечно манило к себе озеро Понтшартрен.

Затем Сэм вспомнил Париж и французских девчонок с маленькими грудями и большими носами, их ненасытное любопытство ко всему негрез,[44] и на том пришел конец его грезам. Как знать — может, останься он в Нью-Йорке, кончил бы так же, как Горовиц, Мередит и остальные? Если вдуматься, у него не так уж плохо все сложилось. Только вот Лондон ему не особенно по сердцу. Дома в одну краску, тусклое серое небо и почти ни одного черного лица. Сэм вернулся к чтению.

Рик тоже предавался раздумьям. На деньги, вырученные от продажи кафе синьору Феррари, он снял большой номер в отеле «Браунс». Рик выдал себя за театрального агента, Сэм, по легенде, — его камердинер. Деньги рано или поздно иссякнут, но не прежде — по крайней мере, он на это надеялся, — чем они отыщут Виктора с Ильзой. Впрочем, прошло уже больше месяца; как ни старались Рик и Луи Рено, они так и не преуспели в поисках Виктора Ласло.

Что, если Ласло обвел Рика вокруг пальца? Рик думал, что жизнь успела научить его кое-чему в смысле кидалова, но выходит, его опять провели. Вдруг Ласло, понимая, что Рик не сможет противиться ни призывам к патриотизму, ни любви к Ильзе, надул его с этими визами? У Ласло хватит тупости думать, что он сможет в одиночку тягаться со всем Третьим рейхом.

Что, если записка в Лиссабоне сбила его со следа, что, если Ильза писала ее по принуждению мужа, который подозревал, что Рикова щедрость не вполне бескорыстна, и двинул в Нью-Йорк — куда Рик не сможет за ним последовать? Что, если на самом деле Виктор с Ильзой и не появлялись в Лондоне? Что, если они улетели в Америку? Тогда он попал: вернуться нельзя, если только он не хочет получить билет в один конец к Старику Спарки в Синг-Синг.[45] А куда ехать? Маршрутов у него осталось немного.

— Долго мы тут будем торчать, босс? — заговорил Сэм, прочитав, как обычно, Риковы мысли.

— Пока не найдем Виктора Ласло.

— Если вообще найдем, — уточнил Сэм.

— Найдем, — сказал Рик, раскуривая сигарету и глядя в окно на Дувр-стрит. — Выбора нет.

— Как скажете, — согласился Сэм. — Тут совсем не как в Париже. Или в Нью-Йорке. В смысле, человеку тут приличной еды не сыскать.

Рик повернулся и посмотрел на приятеля.

— Ты забыл, что я запретил тебе говорить об этих двух городах? — прорычал Рик.

— Ой, бросьте, босс. Нельзя всю жизнь носиться с плохими воспоминаниями. Что сделано, то сделано: того, что случилось дома, теперь не изменить. — Сэм прикусил нижнюю губу. — И вообще, не ваша вина, что все так вышло.

— Разумеется, моя, — отрезал Рик. — Чья же еще?

Сэм тоже начал кипятиться.

— Ну, если эдак вам нравится, ладно, — сказал он. — Хотите тащить эти дела за собой всю оставшуюся жизнь — валяйте. А что до меня, то каждый раз, когда я запускаю зубы в какой-нибудь жуткий пирог с почками, тут же вспоминаю ножку ягненка в «Тутси-вутси»…

— Заткнись, ну?

— …и стейк фрите[46] в «Ля бель орор», и…

— Я сказал, заткнись! — Их спор был прерван стуком в дверь. — Открой, а?

Сэм затопал по комнате и распахнул дверь.

— Привет, Сэм. — Явился капитан Рено. — А, Рики, все живете свободным художником. Ясно.

Маленький французский щеголь сменил вишистский мундир на дорогой костюм с Сэвил-роу, который увенчал элегантным хомбургом. Вылитый дипломат средней руки, за которого он с наслаждением и выдавал себя, особенно перед английскими леди.

— А я тем временем упорно работаю, добывая полезные сведения.

— Упорно работать, Луи, вы и с голоду не согласитесь, — сказал Рик. — Без боя.

— Работу надо уметь видеть, — ответил Рено. — А смотреть или работать — это уж личное дело каждого. — Он размашисто извлек серебряный портсигар и щелчком его распахнул. — Подарок одной из моих поклонниц.

— И чему конкретно она поклонилась?

Рено выпятил грудь.

— Находчивость — верный признак настоящего джентльмена, — сказал он.

— Еще бы. — Рик взял сигарету из портсигара. — Ну, что нового?

Рено прикурил, затянулся и собрался с мыслями. Он курил, будто птица клюет червяков: нырял к сигарете, а не держал во рту; Рик же предпочитал медленные долгие затяжки. Сэм не курил вовсе. Курение — один из пороков белого человека, без которых Сэм научился обходиться.