Sweet dream - [12]

— Нет, — Женя издала сдавленный горловой звук, — ты не понимаешь…

— А что я должен понимать? Что?

— Я… я не могла спать с ним! Не могла, понимаешь?! — Слова полились из нее неудержимо, как рвота. — Меня отец изнасиловал, когда мне было 15 лет! Это было так больно! Эта боль до сих пор сидит у меня вот здесь! Здесь! — Она прижала руку к животу. — Я забеременела, пришлось делать аборт — снова боль, унижение, соседи смотрели, как на шлюху, я ушла из дома… Лечилась, пыталась избавиться от этого… но…

Виталий молчал. Она взяла его за руку.

— Я честно пыталась встречаться с Колей, как и с другими до него… И он мне действительно нравился, пойми, Виталий, но меня просто тошнило от одной мысли… что снова будет больно! — Женя с мольбой смотрела ему в глаза. — А ему был нужен только секс, он постоянно намекал на это! А я, понимаешь, я ненавижу, когда меня используют! Он только хотел делать мне больно! Как и мой отец!.. Как и эта сволочь из универа!.. А когда я отказала, обещал меня убить! Он псих!

— Хватит болтать, — перебил он с отвращением, вырывая руку из ее влажной ладони. — Тебя послушать, все вокруг ненормальные и хотят сделать тебе больно. А на самом деле хуево в итоге всем, кроме тебя. Я уже не верю, что он, — кивок в сторону трупа, — был маньяком или психом. Дело, думаю, в тебе.

— Я же говорю, он меня убить хотел!

— За просто так убить не обещают, — Виталий покачал головой. — Признавайся, ты его как-то унизила?

— Нет… — Женя сглотнула. — Я…

— Что?

— Понимаешь…

— Ну?!

— Я его покалечила.

— Добрая ты девочка. — Он потрясенно хмыкнул. — Это как, когтями, что ли?

— Нет, по-другому.

— Ладно, обойдемся без подробностей. Я так понимаю — покалечила и смылась, да?..

— А ты бы что, не смылся?

— Видишь ли… — Виталий отвел взгляд. Он ощущал себя гаже, чем когда-либо в жизни. — В отличие от тебя, я привык отвечать за свои поступки. А ты… Женя, ты никогда через себя не переступаешь, правда? Вместо того, чтобы лечить свою подростковую психотравму, ты предпочитаешь издеваться над всеми, кто к тебе тянется. Ты не думаешь о том, что у других тоже могут быть чувства. Сначала опускаешь мужиков, заставляешь их чувствовать себя мудаками и неудачниками, а потом еще удивляешься, что тебе мстят!

— Я…

— Не перебивай меня! Тебе всюду мерещится только гадость! У тебя никто не имеет права ничего попросить — ведь ты по жизни никому ничего не должна! А если кто тронет — готова глаза выцарапать. Потому что ты всегда пострадавшая сторона, а мужики всегда подонки и насильники, и их желания тебя не беспокоят. Конечно! Чего жалеть всяких козлов?.. — Он почувствовал, как в горле растет ком. — Ведь правильно?

Она опустила голову. Виталий почувствовал, что его начинает трясти.

— Тебе нанесли боль, я понимаю… Но почему, елки-палки, это не научило тебя сострадать другим? Потому что если ты думаешь, что ужасней физической боли ничего нет, то зря! Очень зря!

— Виталий, перестань…

— Ладно, — пересиливая себя, он снова окинул взглядом лежащее тело. — С этим вопросом мы разобрались. А как ты у него нож смогла вырвать?

— Я его поцарапала… — Женя прикусила кулак. — И он за ножом кинулся…

— Так.

— А я… Я успела раньше…

— Ебаный в рот… — выдохнул Виталий. — Тогда твое дело труба.

— Это была самозащита.

— Ментам расскажешь.

Повисла пауза, в течение которой оба пристально изучали ноги друг друга. Пустые взгляды не задерживались на обуви, уходили сквозь истертые плитки ПХВ, как вода в песок. Виниловый маэстро наконец-то допел свою песню, и теперь звукосниматель слал в эфир только сухой царапающий треск.

— Сама не знаю, как это получилось… — прошептала Женя, продолжая смотреть в пол. — И, в общем… — Ее голос задрожал. — Я… не хочу к ментам… Не хочу в тюрьму, понимаешь?

Он вздохнул, беря себя в руки. Пожевал губу.

— Что же ты хочешь?

— Давай… похороним его… — Ее голос прыгал. — Ты же… Ведь ты же всё лето копал, ты умеешь…

Виталий поднял ее голову за подбородок и внимательно, очень внимательно посмотрел Жене в глаза.

— Ты не в себе, девочка моя. Тебе нужно успокоиться. Тс-с-с… — Он погладил ее по волосам. Приложил указательный палец сперва к своим, потом к ее губам. Это неожиданно помогло, Женя умолкла. Нос ее покраснел и опух, а широко распахнутые глаза, как две нестерпимо яркие лампочки, то безжизненно тускнели, то вновь загорались надеждой.

Виталий сбросил с плеч пиджак, потянул поясок Жениного забрызганного кровью халата. Она не сопротивлялась, продолжая неотрывно смотреть ему в глаза.

— Скажи: я хочу тебя.

— Я хочу тебя, — прошептала она, отворачиваясь.

— Громче! И на меня смотри!

— Я хочу тебя!

Халат упал. Он толкнул ее на диван, влажные каштановые волосы веером рассыпались по подушке. Всхлипнув, Женя раздвинула ноги. Он провел рукой по ее промежности, потом расстегнул джинсы, сдернул их до колен и лег сверху, целуя грудь с отвердевшими сосками. В этот момент Женина рука быстрой змеей скользнула по животу и сдавила его член — сильно, жестко, до боли. «Сейчас сломает» — понял он. — «Она не соображает, что делает. Это рефлекс». Сердце упало в предчувствии тошнотворного хруста. Ужас встопорщил волосы на затылке, спина захлебнулась холодным потом.