Связующая Нить. Книга 2 - [76]

— Может быть, обойдемся без нее? — осведомился самурай. — Собранные капитаном Монтаро воины клана уже идут по тоннелям катакомб. Минут через тридцать они будут здесь. У нас достаточно людей.

— Спокойнее, спокойнее, — отозвалась, замаскированная под служанку куноичи. — Уверена, Миваки-сан все поняла.

Давясь соплями и утирая ладонями хлынувшие слезы, хозяйская дочка принялась торопливо кивать, уверяя обозленных воинов в своей понятливости.

Кицунэ, как только за ушедшей служанкой Акизуки закрылась дверь, склонила голову и тихо всхлипнула.

— Ну что ты, лисенок? — леди Така присела и, видя, что девочка сейчас расплачется, взяла ее за руки. — Не переживай так! Мало ли в мире злых и негодных людей?

— Бабушка-а-а… — слезы все-таки скользнули по щекам маленькой оборотницы.

— Что, маленькая моя? — Така подвела Кицунэ к диванчику и усадила на него.

— Бабушка, а когда принц приедет за нами, ему обязательно нужно будет встречаться с Миваки?

— Она все же дочь хозяйки дома и обязана будет выйти поприветствовать столь важных гостей.

— Жалко… Она ведь не врет, что волосы покрасит и платье самое красивое наденет. А… а вдруг Кано правда нас перепутает? — Кицунэ хлюпала носом, представляя свои фантазии как уже свершившийся факт. — Что если он увидит Миваки и она понравится ему больше, чем я?

— Разве такое возможно? — старушка села на край дивана и осторожно стерла ладонями слезы со щек Кицунэ. — Не волнуйся, он и не заметит ее рядом с тобой! Ты гораздо красивее и намного приятнее в общении, чем она!

— Правда? — с сомнением в голосе отозвалась девочка.

— Чистая правда. У нее темные от злобы глаза, в твоих — синь летнего неба. Никакая краска не поможет сделать ее волосы такими же золотистыми, как твои. У нее красивое лицо, но печать высокомерия проступает даже сквозь самые милые маски, какими она пытается прикрыть свой дурной характер.

— Но у нее такой красивый костюм… что если платье у нее еще красивее?

— У тебя замечательное кимоно.

— А что если принцу нравятся девочки в платьях?

— Какая же ты ревнивая! — Така протянула руку и потрепала девчонку по голове, ероша мягкие золотые локоны. — Не беспокойся. Победить Миваки несложно, и внешняя красота здесь вовсе ни при чем.

— Все равно, если будет надоедать и выделываться, я… я ей… — Кицунэ сжала кулачки, и, избавившись от слез, глаза ее злодейски засверкали. — Страшно отомщу!

— Только без физического устранения!

— Что?

— Бить не надо.

— Бабушка, ну что ты говоришь?! — Кицунэ уставилась на старушку невыразимо-наивными, синими глазищами, на самом донышке которых пряталась лисья хитринка. — Разве такая добрая, милая и воспитанная девочка, как я, может кого-нибудь ударить? Конечно же, нет! Я дядю Бенджиро найму, он и побьет злую Миваки. А я пока буду охрану отвлекать…

— Ух, хитрюга злодейская! — Така щелкнула девчонку по носу, Кицунэ хихикнула и закрылась подушкой. — Смотри у меня! Устроишь леди Миваки расправу — без сладкого оставлю! На всю жизнь! Тоже мне, рыжая бандитка.

— Я — золотая!

— Золотая, золотая. Кстати, ты не заметила, как Миваки тебя при встрече оглядывала?

— Да, заметила. Увидела она, какое у меня красивое кимоно, и обзавидовалась вся! Потому-то сейчас и изворачивается, как только может! То обзовет, то вырядится! Нет, найму дядю Бенджиро, пусть набьет ей мор…

— Кицунэ-чан!

— …Лицо. Лицо, конечно. Два фиолетовых синяка вокруг глаз надолго заменят ей тени для век!

— Ах, бандитка! — старушка сцапала болтунью за ушко и начала водить рукой вправо-влево, заставляя Кицунэ вертеть готовой, извиняться и шутливо ныть. — Ну погоди, теперь я глаз с тебя не спущу, буду следить, чтобы ты даже близко к Миваки не подходила!

Однако ей пришлось отступиться от своих заверений даже намного раньше, чем старушка ожидала. Не прошло и пятнадцати минут с произнесения фразы, как кто-то осторожно постучал в дверь. Така, полагая, что это принесли кимоно для Кицунэ, открыла дверь и с удивлением отступила, впустив в комнату не кого иного, как дочь хозяйки особняка собственной персоной.

Кицунэ привстала, глядя на Миваки с вызовом и гневом, но боевое настроение оборотницы тотчас исчезло, как только она увидела, в каком состоянии ее недавний враг.

— Кицунэ-чан, прости! — пытаясь утереть текущие ручьями сопли и слезы, поникшая гордячка подошла к оборотнице. — Ты, наверное, ненавидишь меня, правда? Я… я же ужасно обошлась с тобой! Просто… просто я думала, что ты будешь как все…

Кицунэ взяла у леди Таки и протянула Миваки белый платок.

— Я… уже привыкла, — продолжала рыдать Миваки, взяв платок и начиная утирать им слезы с лица, — что все знакомые девчонки общаются со мной только с видимым усилием над собой. Врут в глаза или пытаются задирать нос… я научилась говорить как они, хвастаться и оскорблять намеками. Увидев тебя, я подумала, что ты такая же, но…

— Ладно, ладно, я все понимаю, — Кицунэ улыбнулась ей и с детским добродушием ободряюще похлопала по плечу. — Не нужно оправдываться, Миваки-чан. Я больше не сержусь.

— Но… но я же… — рыдания продолжали душить Миваки, Кицунэ, меняя тон на все более ласковый, продолжила ее утешать.

Така посмотрела на девушку, что следовала за своей госпожой, словно тень, и теперь, войдя, стояла у дверей, наблюдая за действием. Все ясно. Служанка нажаловалась леди Кадзуми, и та от души поработала над своей дочерью, доведя ее до истерики, но, похоже, неплохо вразумив. Хорошо. Така, решившая, что Кадзуми мало воспитывала Миваки и не имеет над своей дочерью авторитета, рада была признать, что поспешила с выводами.