Связанные судьбы - [7]

– Что? – переспросил Стрелковский.

– Вы ведь не помните, когда мы познакомились, – укоризненно и чуть насмешливо сказала Люджина.

– Три недели назад, – напомнил ей полковник.

– Одиннадцать лет назад, – северянка усмехнулась. – Вы приезжали к нам в академию, проводили дневную конференцию: делились опытом раскрытия дел, рассказывали о службе в Зеленом крыле и давали игровые задания – раскрыть преступление на основе реального. После вашего отъезда вся академия бурлила. Даже уголок в вашу честь сделали.

Игорь нахмурился. Он много ездил по военным училищам и академиям, и много прошло перед его глазами кадетов, но конкретно эту, синеглазую, он не запомнил. Несмотря на профессиональную память.

– Признаю, Люджина, – сказал Стрелковский, – и стыжусь.

– Да чего там, – отмахнулась она почти весело. – Зато у меня была цель – Управление. Хотя с моими средними способностями попасть сюда было нереально.

– Вы рады? – спросила Полина. – Или жалеете?

– Да что вы, ваше высочество, – строго сказала северянка. – Я работаю с живой легендой в легендарном месте. Как тут можно жалеть?

И она легко усмехнулась каким-то своим мыслям.

Господа маги сидели в креслах и попивали прекрасное вино, наблюдая за присутствующими. Мартин рассказывал о работе при блакорийском дворе, коварно просил Вику поделиться опытом и подтрунивал над жадно поглощающим закуски Свидерским. Иногда поглядывал на принцессу Марину – та стояла рядом с сестрой и Байдеком, – на невозмутимого, прислонившегося к подоконнику рядом с дверью на веранду Кембритча, на малявку-студентку, оказавшуюся пятой Рудлог и сейчас внимательно слушающую друзей.

– Макс мог бы и прийти, – вдруг произнесла леди Виктория, тоже взглянув на принцессу Алину. – Когда я заглядывала к нему, он выглядел вполне бодро. Уничтожал несчастного доктора, имевшего смелость возмутиться тем, что Макс колет себе свои стимуляторы, и требовал увеличить ему глюкозу в капельницах.

– Мог, – согласился Свидерский насмешливо. – Но его даже Март на слабо́ не взял. Скромен наш Малыш и непритязателен.

– Это рыжее чудовище? – ехидно спросил фон Съедентент, тряхнув волосами. – Делюсь, мои доверчивые друзья. Мне он буквально сказал следующее, – и Мартин, состроив презрительно-снисходительную гримасу, процедил через губу: – Там будет слишком много Рудлогов. Да и получать блестяшку от девчонки, которую и не планировал спасать, слишком даже для меня, Март.

И старые друзья сдержанно захихикали, пока подошедший официант доливал вино в бокалы и ставил рядом с ректором поднос с закусками.

Марина

В зале пахло табаком – мужчины выходили курить, и дымок проникал с веранды сквозь то и дело открывающуюся дверь, щекотал ноздри и заставлял с тоской прикидывать, сколько еще продлится прием. Я честно следовала за сестрой, поддерживала разговор, улыбалась. Перекидывалась несколькими репликами с Мартином, с сестрами, снова возвращалась к Василине.

И чувствовала себя словно на тонкой звенящей привязи.

Люк, Люк, беда моя. Зачем ты смотришь на меня, зачем не отпускаешь?

Он стоял у окна, как всегда, один и, как всегда, совершенно не беспокоясь по этому поводу. Пил, уходил курить, возвращался. Стоял и просто смотрел, а я чувствовала его взгляд, где бы ни находилась, и чувствовала его самого. Будто он все это время стоял за моей спиной.

«Я виноват».

«Да, Люк, ты даже не представляешь насколько. Ты измотал меня, измучил. Я каждый раз после наших встреч старательно притворяюсь, что могу жить нормально. И у меня получается. До следующей встречи».

«Вы простите меня?»

«Да. Но я теперь совершенно не защищена от тебя, проклятый Змей. Ты еще сделаешь мне больно, я знаю. Ударивший однажды ударит и второй раз».

Тонкий бокал в моих пальцах холодил кожу, под каблуками постукивал мрамор, звучали приглушенные голоса, улыбался Март, звенела музыка. Я теряла ощущение реальности. Опять. Повернула голову, встретилась с Люком взглядом – звякнула натянувшаяся нить, стало жарко и тревожно.

Бежать. Надо снова бежать.

Я стремительно шла по прохладному коридору, и свежий воздух успокаивал, охлаждал кисти рук, касался губ и ресниц, словно дыхание перед поцелуем. Я проходила мимо охраны, мимо приседающих в книксенах и кланяющихся придворных, и не было сил даже кивнуть в ответ. Внутри отчаянно кричала другая-глупая я, требуя немедленно вернуться обратно.

– Госпожа, – радостно воскликнула моя горничная, когда я наконец-то захлопнула за собой дверь, – а мы вас ждали!

У ног Марии сидел маленький лохматый щенок – коричневый, с бежевыми пятнышками на спине и с совершенно непотребным красным бантом на шее. Сидел, высунув язык, и внимательно глядел на меня.

– Прелесть какая, – болтала Мария, пока мы с псиной настороженно изучали друг друга. – Принесли, когда вы ушли на прием, ваше высочество. Вы не знаете, что это за порода?

– Знаю, – сказала я медленно и почувствовала, как к глазам подступают слезы. – Это пастушья палевая. У меня когда-то уже была такая собака. Боб.

Щенок, видимо, приняв решение, подбежал ко мне, неловко переваливаясь – Бобби так же косолапил, – ткнулся мне в туфли, лизнул щиколотку сквозь чулки. И я не выдержала, подняла его, прижала к себе. Пусть он тоже будет Бобом. Словно детство снова со мной, радужное, яркое и спокойное.