Связь без брака - [54]

— Я всё ближе сейчас к тому, чтобы и с вами завершить разговор Николай Петрович.

— Ишь какой обидчивый, — хмыкнул он, вобрав в грудь воздух, — хорошо то как. Тишина, спокойствие, а ведь всего каких кто двадцать лет назад всё лежало в руинах. Двадцать лет, а молодёжь уже не ценит, что для неё мы сотворили.

— Давайте я вам расскажу Николай Петрович, что я видел за два года, проведённые в интернате, — предложил я ему, — да, я не спорю двенадцать лет я жил беззаботно и счастливо, здесь вам низкий поклон, но проливали вы кровь за то, чтобы двенадцатилетних девочек насиловали люди, которые должны были о них заботиться? Или чтобы детям ломали руки? Ноги? Просто, чтобы они лучше делали домашнее задание? Что-то я не помню таких обещаний от наших политических лидеров.

Взгляд полковника посуровел.

— Ты говори, да не заговаривайся Ваня, разбрасываясь такими словами.

— Если бы ваш генерал дослушал до конца, то одним из моих главных условий была встреча со следователем МУР-а Владимиром Павловичем Араповым.

— И о чём ты хотел с ним поговорить? О том, что сейчас сказал? — спросил он с усмешкой, — для этого можно было и не ехать в Москву, а просто пойти в милицию там, где ты жил. Там бы со всем быстро разобрались.

— Я конечно тупой, сам бы конечно до этого никогда не догадался. Вот одна только загвоздка: участковый — муж прошлого директора интерната и закрывал на всё глаза, а заместитель начальника КГБ района покрывает нынешнего директора. Вот ведь незадача какая, правда Николай Петрович? А письма товарищу Хрущёву почему-то вместо Москвы оказываются на столе у директора интерната, дальше думаю не нужно говорить, что произойдёт с учениками, их написавшими?

Лицо у полковника как-то внезапно постарело, он перестал улыбаться.

— И поскольку я это всё придумал, то вот это всё я заработал, играя во дворе и падая, — я остановился и прямо на дорожке, где мы шли снял с себя куртку, затем рубашку, показывая ему шрамы, переломы, затем нагнулся и показал голову где проходил широкий рубец.

— Оденься, люди смотрят, — хмуро сказал он, внимательно всё рассмотрев, — как-то и правда слишком много всего для подростка.

Дальше мы пошли молча.

— Что ещё ты хочешь? — наконец спросил он.

— Стадион для тренировок, доступ в зал тяжёлой атлетики, и чтобы мне не говорили, что я не так тренируюсь, как нужно. Я сам разработал методику для своих тренировок и пока она не давала сбоев. Время с каждым разом только улучшалось.

— 10.1, да, всех весьма впечатлило для никому не известного парня, — согласился он, — что-то ещё?

— Не хочу жить с этими, — я кивнул головой назад, — если есть казарма, тренировочный лагерь, хоть что-то, где можно поставить койку, я лучше буду там находиться.

— Ещё?

— Форму и шиповки если только, — я пожал плечами, — в нынешнем только страну позорить.

— Квартира, машина, деньги? — заинтересованно посмотрел он на меня.

— Когда я стану Олимпийским чемпионом, мы обязательно вернёмся к этому вопросу Николай Петрович, не волнуйтесь.

— Когда? — хмыкнул он.

— До Олимпиады осталось два года, если у меня будут все условия для тренировок, то я принесу стране первое золото в этих двух дисциплинах.

— А не много на себя ты берёшь Ванюшка? — искренне удивился он.

— У нас, как я понял сейчас идёт доверительный разговор Николай Петрович, поэтому я оцениваю свои силы и говорю, что думаю, — пожал я плечами, — конечно никто не исключает травмы, да и автомобиль меня может сбить в любой момент.

— А не прикроешься ли ты этим, когда настанет пора выступать?

Я развёл руками, как я мог такое гарантировать.

Он задумался.

— Я почему-то по приказу Зверева подумал, что ты хочешь чего-то для себя лично, ещё ничего не сделав, — признался он наконец, — а тут такое…

— Мне нужно подумать, с кондачка такое не решить, — наконец принял решение он, — с ответственными товарищами посоветоваться.

— Из Москвы я никуда не денусь, вы знаете где меня можно найти.

Он повернул назад и доведя меня до дома, простился. Я вернулся в квартиру, где меня ждал ужин, гордость говорила мне не притрагиваться к еде, но спортсмен предупреждал, что голодание весьма пагубно на мне сказывается. Я прислушался ко второму голосу и сел за еду. Мать Ивана, пыталась со мной поговорить, но я молчал, лишь поблагодарив за еду.

Вернувшийся поздно домой Николай Викторович, был хоть и раздражён, но позвав меня, объявил правила нашего совместного проживания. Пока у меня не было решения от Щитова, я просто всё принял, сказав, что согласен на это, только если продолжу жить с ними вместе. Он довольно кивнул, сказал, что «куда я денусь с подводной лодки». Комментировать подобное я просто не стал.

Глава 21

Утром за мной приехала машина. Обычный «Москвич», но сержант позвонивший в дверь, передал конверт старшему по званию, который очень сильно удивился, сквозь зубы бросив, что меня переводят жить на тренировочную базу ЦСКА. Мне нужно собрать вещи и последовать за бойцом.

Скрыв ухмылку и желание спросить про подводную лодку, я лишь кивнул и забрав всего один небольшой вещмешок и пошёл за солдатом. Он предложил сесть рядом, но я отправился на заднее сидение, устроив рядом майку, шорты, шиповки и небольшое количество наград и документов — всё что нажил за эти два года, не считая то, что не отдал Пень.