Святыня - [3]

К тому времени редактор взял себя в руки, но едва-едва. Поскольку Фенну так; понравилось сельское сборище, можно выделить для него пару строчек в соответствующем разделе. Фенн застонал, а редактор продолжал. Нужно заехать в местный полицейский участок и выяснить, по-прежнему ли молодцы из дома престарелых играют в бойскаутов (кстати, заодно узнай, не пропадают ли у них пенсионные книжки, карманные Деньги, ценные безделушки). Сунься в гадючник: по-прежнему ли феминистки замазывают эротические плакаты и пишут на стенах протесты против изнасилований, а сидя перед телевизором, швыряют в экран гнилые помидоры? А по пути назад загляни на стоянку фургончиков в Партридж-Грине — проверь, подвели ли к ним электричество («Курьер» провел специальную кампанию для тамошних жителей, призывая местные власти подключить стоянку к сети, — пока что прошло шесть месяцев). Фенн спросил редактора, известно ли ему, который уже час, черт возьми, и получил заверение, что да, черт возьми, ему это известно. А известно ли Фенну, что весь ночной материал для завтрашнего выпуска — одно ДТП (дорожно-транспортное происшествие) и один паршивый пудель-диабетик, который приезжает на осмотры к врачу в «роллс-ройсе»? К тому же ДТП обошлось без смертельного исхода.

Фенн пришел в ярость и известил редактора, что у него нет слов, а когда он вернется в редакцию, то продемонстрирует все свое возмущение, а именно засунет ему в задницу его же авторучку, причем толстым концом вперед, а потом воткнет ближайшую пишущую машинку в его жирный рот, вечно набитый дерьмом, после чего лишит «Курьер» последних мозгов, написав заявление об уходе. Все это он высказал редактору, лишь убедившись, что трубка повешена.

Потом Фенн позвонил домой, чтобы сообщить Сью, когда его ждать, но дома никто не отвечал. И у Сью тоже никто не брал трубку. Ему страшно хотелось, чтобы она постоянно жила у него: было мучительно не знать, где ее искать.

В совершенно угрюмом настроении он сделал то, за что ему платили. Играющие в бойскаутов теперь превратились в старьевщиков (одна пожилая леди даже лишилась вставных зубов — оставила их на кухонном столике, — но, по понятным причинам, не хотела говорить об этом). В гадючнике последние две недели крутили «Бэмби», и беды ожидались на следующей неделе, когда предполагалось показать «Несовершеннолетних жриц любви» и «Секс среди болот». Фенн поехал в Партридж-Грин и увидел лишь зажженные свечки в окнах фургончиков (он постучал в дверь, но ему велели убираться, и он больше не стал пытать счастья).

Фенн добрался до ближайшего паба всего за пять минут до закрытия — к счастью, хозяин не был слишком строг к запоздавшим гостям, поскольку основные посетители — два доминошника и женщина с кошкой в деревянной клетке — уже разошлись. Фенн позволил себе обмолвиться, что он из «Брайтон ивнинг курьер», и это быстро открыло перед ним дверь и обеспечило выпивку. Обычно хозяева пабов искали расположения местной прессы (даже самые убогие боролись за приз «Паб года»), если только у них не было каких-то личных причин для неприязни к журналистам (за публикации о семейных скандалах, об излишке в штате сексапильных кельнерш или о нарушении санитарных норм на кухне). Этот хозяин не относился к недругам прессы, он даже позволил Фенну заказать ром с тоником — жест, от которого Джерри озадачился: похоже, это хозяину что-то от него нужно, а не наоборот? Нынче Фенн не вел журналистского расследования — Флит-стрит и мировые телеграфные агентства подождут, пока у него будет подходящее настроение — какого же черта ему любезничать с хозяином паба? Да, агентства подождут, так что можно просто выпить после работы. Фенн устал.

После трех пинт пива и сорока минут бессмысленной беседы он оказался на холодной ночной улице, и за спиной задвинулись засовы, свидетельствуя о том, что мост в замок поднят, паб больше не является убежищем, а стал крепостью, построенной для отпора самым грозным захватчикам. Фенн пнул по крылу белого фургона и сел за руль.

Автомобиль этот был одно расстройство. На нем красовалось название газеты: белые буквы на сияющем красном фоне с обеих сторон. Очень броско. Очень нескрытно. «Курьер» отпочковался от фрахтовой компании, которая обычно его спонсировала, и теперь журналистам приходилось ездить или на собственных машинах, для которых не выделялось бензина, или на этом единственном оставшемся фургоне для доставки продукции. Просто великолепно, чтобы следить за подозреваемыми в поджоге или за торговцами наркотиками. Удачно, чтобы подглядывать за незаконными встречами хорошо известных личностей, о которых следовало бы знать побольше. Идеально для встреч с любимыми осведомителями. Интересно, Вудворт и Бернстайн встретились бы с «Глубокой Глоткой»[3] в долбаном белом фургоне с надписями «Вашингтон пост» по бокам?

Фары с трудом пронизывали темноту впереди, и Фенн с еще большим отвращением покачал головой. Это дерьмо никогда не разгребешь. Боже, что за ночь! Хоть бы в последний момент что-нибудь подвернулось! Жуткое изнасилование или ограбление. Случайное убийство. Нынче в Брайтоне полно извращенцев. И арабов. И антикваров. Когда они собираются вместе, происходят забавные вещи. Беда в том, что лучшие истории не доходят до печати. А если доходят, то совершенно выхолащиваются. Не в духе «Курьера» порочить образ курортного городка. Это вредит бизнесу. Брайтон отлично подходит для семейного отдыха. Он не должен отпугивать клиентов. К сожалению, рутинные звонки не принесли ничего интересного. У Фенна был стандартный набор звонков: в полицию, в больницы, в пожарные службы и похоронные бюро. Даже священники заслуживали внимания. Но нигде ничего не случилось. Рубрика «Дневник» с событиями дня (и ночи), которую следовало заполнить, предлагала мало интересного. Если бы произошли какие-то события, Фенн, вероятно, смылся бы с заседания местного совета, а так ничего больше не оставалось.