Святые грехи - [87]

— Сначала День Благодарения, затем воскресный обед. А потом появляется тетушка Мейбл и устраивает тебе настоящий шмон.

Эд пошарил в кармане и, решив отложить йогурт с изюмом на потом, взял в рот жевательную резинку без сахара.

— А что, у Тэсс есть тетушка Мейбл?

— Да не в этом дело, важно понять последовательность. — Бен притормозил и остановился у знака «стоп». — Стоит тебе появиться пару раз, как приглашают на свадьбу кузины Лори, а там дядюшка Джо приятельски похлопывает тебя по плечу и спрашивает, а когда же ты отважишься нырнуть. И все это только потому, что съел пюре с соусом. Эд покачал головой:

— Забавно! Да, приходилось мне видеть такое… опасная это штука. Знаешь, Бен, ты лучше бы о чем-нибудь другом подумал. Есть у Тэсс тетушка Мейбл, нет ли — не самая большая твоя забота. Есть и посерьезнее.

— Да? И что же именно?

— Известно ли тебе, например, как действует непереваренная говядина на кишечник?

— О Боже, что за мерзость!

— А то! Я хочу сказать, Бен, что тебе лучше подумать о ядерных отходах, кислотных дождях и потреблении холестерина. А к сенатору на ужин можешь смело идти. Если покажется, что он хочет затянуть тебя в лоно семьи, сделай что-нибудь такое, чтобы он перестал думать об этом.

— Например?

— Например, залезь пальцами в клюквенный соус… Ну вот, приехали.

Бен остановил машину и выбросил в окно окурок.

— Спасибо, Эд, ты здорово мне помог.

— Не за что. Как будем действовать?

Не выходя из машины, Бен осмотрел здание. Оно знавало лучшие времена, гораздо лучшие. На паре окон были газеты вместо стекол. Восточная стена сплошь покрыта надписями. Консервных банок и битых бутылок больше, чем травы.

— Он живет в триста третьей. Пожарная лестница идет с третьего этажа. Если дверь на засове, мне не хотелось бы гоняться за ним на его территории.

— Давай решим, кому идти в дом, а кому прикрывать выход, — предложил Джонсон, доставая из кармана десятицентовик.

— Идет. Орел — я иду в дом, решка — влезаю по пожарной лестнице и прикрываю окно.

Эд намеревался уже подбросить монетку, когда Бен остановил его.

— Нет, нет, не здесь. — И он накрыл ладонь напарника, не давая ему подбросить монету. — Последний раз, когда ты бросал в машине, мне пришлось есть на завтрак гороховые стручки. Лучше выйдем, там места побольше.

Они вылезли из машины. Для удобства Эд снял перчатки и сунул их в карман.

— Орел, — объявил он, показывая монету. — Не торопись, дай мне занять место.

— Пошли. — Бен подбросил носком ботинка горлышко пивной бутылки и пошел к дому. Поднявшись на третий этаж, он расстегнул «молнию» на куртке, внимательно осмотрел площадку и постучал в квартиру номер 303.

Подросток с всклокоченными волосами и дыркой вместо переднего зуба чуть приоткрыл дверь.

— Эмос Рид ер?

— А вы кто будете?

Бен показал жетон.

— Эмоса нет. Бегает, работу ищет.

— Ладно, потолкую с тобой.

— А у вас есть ордер или какая другая бумага?

— Можем поговорить на площадке, можем у тебя дома, а можем и в центр поехать. Звать-то тебя как?

— Я ничего не обязан говорить. Я у себя дома и занимаюсь собственными делами.

— Ну конечно, я отсюда чую запах травки, да такой сильный, что и дело можно завести. Хочешь, чтобы я вошел и посмотрел, что у тебя там и к чему? Отдел по борьбе с наркотиками проводит на этой неделе специальную операцию. За каждую сданную унцию порошка я задаром получаю майку.

— Кевин Данневилл. — На лбу у малого появились капли пота. — Слушайте, я знаю свои права.

Я не обязан разговаривать с фараонами.

— Что-то ты нервничаешь, Кевин. — Бен нажал, и дверь приоткрылась пошире. — Тебе сколько лет?

— Восемнадцать, но вас это совершенно не касается.

— Восемнадцать? А мне кажется, шестнадцать, и ты не в школе. Я могу отправить тебя в отдел по борьбе с малолетними преступниками. Но может, ты расскажешь мне о девочке, отец которой собирал монеты?

Кевин скосил глаза, и Бен увидел вмиг изменившееся выражение лица у парня. Он инстинктивно дернулся в сторону, и только это спасло жизнь полицейскому. Брошенный нож, пролетев мимо шеи, глубоко пропорол руку. Бен с силой ударил грудью дверь и с грохотом ввалился в квартиру.

— О Боже, Эмос, это же фараон. Ты не можешь убить его. — Кевин отскочил в сторону и наткнулся на стол. На пол упала лампа и рассыпалась на мелкие кусочки.

Ридер только ухмыльнулся:

— Да я сейчас сердце у этого мудака из груди вырежу.

Едва Бен успел отметить, что противник его — мальчишка, наверное, едва школу окончил, как нож снова пролетел совсем рядом. Он увернулся, стараясь одновременно выхватить пистолет левой рукой. Из правой хлестала кровь. Кевин пятился, как краб, не переставая хныкать. За спиной у него с грохотом распахнулось окно.

— Полиция! — За окном, расставив ноги и наведя пистолет, стоял Эд. — Бросай нож, иначе стреляю.

Ридер, не отрываясь, смотрел на Бена. Из уголка рта у него бежала слюна. Вдруг он захихикал.

— Сейчас я тебя немножко порежу, мужичок, на маленькие куски разрежу. — Он прыгнул вперед, подняв нож над головой. Пуля из тупорылого пистолета 38-го калибра попала ему в грудь и отбросила тело назад. На какое-то мгновение он застыл, широко раскрыв глаза. Из груди хлестала кровь. Эд поставил палец на предохранитель. Ридер упал, держа в руке складной стол, который при падении негромко звякнул, ударившись об пол. Ридер умер, не издав и звука.