Святой в миру - [80]

Между тем Коркоран сменил тему. Мистер Морган и мистер Кэмпбелл, как он заметил, оказывают ей весьма большое внимание, не так ли? Мисс Бэрил покраснела и опустила голову.

— Они… они не очень… милосердны, — тихо заметила она.

— Что? — брови мистера Коркорана взлетели вверх.

— Они выражали сожаление, что брат не погиб на болотах, тогда бы я унаследовала и его состояние.

— Выражали сожаление вслух?

Бэрил вздохнула.

— Когда Клэмента принесли, они сидели за картами в гостиной и, забыв, что я на балконе, высказали сожаление, что тот не погиб. Но если Стэнтон не выживет, мистер Кэмпбелл выразил готовность жениться на мне. Семьдесят тысяч дяди, тридцать моих и сорок Клэмента, ведь если он умрёт бездетным, все унаследую я, — тогда он готов повести меня к алтарю.

Мистер Коркоран неожиданно пошёл красными пятнами, но молчал, закусив губу. Мисс Бэрил же, глядя в пол, продолжала.

— Мистер же Морган проявил великодушие и сказал, что даже в случае, если Клэмент выживет, он готов жениться. Видимо, его устроят и сто тысяч фунтов.

Тут Коркоран в конце концов обрёл дар речи.

— И если они посватаются, вы примите предложение кого-либо из них? После того, что услышали… А впрочем…

Мисс Бэрил снова отвела глаза.

— Я… я не могу рассчитывать… — она едва не плакала, — что же мне, в аду мартышек нянчить? Без семьи… Я не нужна Клэменту, женись он — не буду нужна никому. Он сам хотел выдать меня за кого-то из них.

Коркоран резко перебил. Глаза его напугали мисс Бэрил.

— Я понял, сестра. Ваша скромность делает вам честь, но смирение не должно приводить в ад. — Коркоран замолчал, закрыв на мгновение глаза, потом посмотрел прямо на неё. — Так как Клэмент сейчас недееспособен, обещайте мне, как брату, что вы не примите предложение этих джентльменов без того, чтобы не посоветоваться со мной. Может статься… И мистер Гилфорд, и мистер Редклиф утверждают, я говорил с ними, что угрозы жизни Клэмента уже нет. Может, господа и передумают. — Он помедлил. — Но почему бы вам не принять предложение более достойного человека? Например, мистера Дорана? Он небогат, но и друзья вашего брата куда как не богачи…

Мисс Бэрил изумлённо воззрилась на него.

— Мистер Доран никогда…

— Никогда… что?

Мисс Бэрил опустила глаза и пожала плечами.

— Он никогда не говорил… Правда, Софи шутила… Но это…

Коркоран торопливо кивнул.

— Помните же о моей просьбе.

…Трудно было сказать, насколько обезобразил зарубцевавшийся шрам внешность мисс Софи. По мнению господ Кэмпбелла и Моргана, это был просто кошмар. Милорд Хэммонд считал, что мистер Гилфорд сделал все возможное, и когда цвет рубца изменится, он будет почти незаметен. Мистер Коркоран говорил, что не видит во внешности мисс Хэммонд никаких перемен, Дорану тоже теперь казалось, что все не так уж страшно. Мисс Стэнтон реагировала как женщина — памятуя былую красоту кузины, ей казалось, что шрам подлинно безобразит лицо мисс Софи.

Через двенадцать дней после того, как нашли мистера Стэнтона, он уже мог сидеть, и отец Доран в заказанном у медиков кресле вывез его на террасу. Клэмент попросил оставить его в галерее на полчаса — здесь было тихо и безветренно. Доран, укрыв его пледом, ушёл. Стэнтон, оставшись один, растерянно смотрел на скамью, где он всего две с небольшим недели назад имел столь памятное объяснение с братом. Все казалось каким-то иллюзорным, точно небывшим.

Он хорошо расслышал слова Бэрил о своих друзьях — и ни на минуту не усомнился в их правдивости. Они нисколько не были бы огорчены его смертью и с удовольствием прибрали бы к рукам его деньги. Он задумался. Но ведь это его друзья. Он сам пригласил их, он всегда понимал их. Неглупые и рассудительные, они практично и разумно рассуждали и ныне. Что же не так? Речь идёт о его жизни? Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты. Сколько веков этой максиме? Понимание, что его друзья — безжалостные подлецы, не ударило и не удивило. Ведь он уже сказал то же самое о себе.

…Мисс Софи вышла из портала галереи неожиданно — прямо на него. На мгновение их глаза встретились. Стэнтон похолодел. Софи с отвращением взглянув на него, торопливо развернувшись, ушла. Клэмент оторвал руки от поручней кресла, ему показалось, что они заледенели. Он не ожидал увидеть её здесь, и был совсем не подготовлен к этому. Бэрил и Коркоран говорили ему об увечье Софи, но он не представлял, как она покалечилась. Но сейчас был потрясён — но вовсе не её уродством. Шрам выделялся, но он не очень испугал Клэмента. Он чувствовал, снова рисуя перед глазами только что состоявшуюся встречу, что испугало совсем не лицо Софи. Как это обронил Коркоран? «С её лицом ничего страшного не произошло, — на нём просто проступила её душа, только и всего, а в душе нашей дорогой сестрицы — пауки да сороконожки…» Странно, но именно это он и увидел! В глазах этой девушки была странная пустота, которую чувствуешь, стоя под дулом пистолета. Он с неожиданным страхом задумался, что, собственно, он знает о ней? Только то, что она была красива и не любила его. Снова всплыли в памяти слова Коркорана, спокойно и рассудочно уроненные в разговоре с Бэрил. «Наша Софи никого и никогда истинно полюбить не сможет, потому что является просто куклой — из кожи, волос и пакли внутри…»