Святой в миру - [6]

Бэрил была готова, стояла у входа с саквояжем. Клэмент изумился: проводить сестру вышли двадцать девиц и сама миссис Линдон, приятная особа лет пятидесяти, сохранившая следы былой красоты и величавость осанки. К его насмешливому недоумению, она выразила искреннюю скорбь по поводу расставания с такой милой особой, как мисс Бэрил, заметив, что более понятливой ученицы у неё никогда не было, и заверила его, что супруг мисс Стэнтон, приобретя её, получит подлинное сокровище. Стэнтон едва сумел сохранить тогда на лице подобающее случаю выражение. «Супруг мисс Стэнтон!»

Но смех смехом, а теперь Бэрил надо было пристраивать. Из-за вечных насмешек Клэмента она не умела кокетничать, нравиться мужчинам, прилично приодеться, скрыть недостатки внешности и теперь это оборачивалось против него.

По счастью, Бэрил располагала неплохим приданым. Стэнтон пригласил с собой в поместье двух приятелей, чьё финансовое положение было плачевным — Чарльза Кэмпбелла и Гилберта Моргана. Он не скрыл своих планов от Бэрил, и та, жаждавшая покинуть дом брата, чтобы избавиться от вечных унижений, была согласна выйти замуж за чёрта. Появление в их обществе Эстер, довольно симпатичной девицы, в её планы не входило, и брат понимал сестру. Он ответил не на слова, но на мысли Бэрил.

— Не думаю, что она придётся по душе Гилберту или Чарльзу. — Он цинично усмехнулся. — Гилберт — наследник сэра Мэтью Корбина, но тому всего сорок пять, он спортсмен, и нужно ангельское терпение, чтобы спокойно дожидаться этих денег, а Гилберт им не обладает, к тому же, поговаривают, что сэр Мэтью собрался жениться. Плакали тогда его денежки. Он ведь рассчитывал на Чедвика, но тот ему ничего не оставил. Я не знал… ну да ладно. У Чарльза же — долги. И никаких шансов поправить дела. Они знают, что у тебя тридцать тысяч, и что ты можешь получить солидный кусок собственности дядюшки Лайонелла. А что у этой дурочки, чтобы они её заметили?

Аргумент Клэмента убил Бэрил. Убил и честностью, и безжалостной откровенностью.

— Перестань, Клэмент! — Бэрил чуть не заплакала.

Стэнтон поморщился. Он не любил женских истерик. Да, сестрица уродина и дура, но разве это её вина? Сейчас он вовсе не хотел задеть Бэрил, это получилось ненарочито.

Вообще-то он был неправ. Бэрил не была красива, но обладала большим и живым умом. Жизнь воспитала в ней, практичной и уравновешенной, понимание её ущербности, но она же дала ей и повод меньше думать о себе и больше размышлять об иных вещах. Однако Бэрил не привыкла много говорить, а с Клэментом вообще трудно было разговаривать, когда он был не в духе, а не в духе он был всегда, когда видел её, — и потому братец пребывал в полнейшем неведении об уме и чувствах сестры. Клэмент снова тяжело вздохнул. Сестрица с её обидами его не заботила. Ничего, успокоится. Сейчас его волновало другое.

— Я не знал, что Коркоран получил деньги Чедвика… это новость, и дурная.

Бэрил судорожно вздохнула. Она знала, что от братца извинений не дождёшься, и была рада, что он сменил тему.

— Я почти не помню его. Но что дурного в этой новости? Дядя теперь может решить всё оставить нам и Софи.

Клэмент покачал головой.

— Ты просто не видела его.

Сестра пожала плечами.

— Через неделю увижу.

Когда Клэмент ушёл к себе, Бэрил попыталась прийти в себя. Она привыкла к бесчувственным и резким выпадам брата. Он считал свою жестокую бестактность честностью, и убедить его, что такая честность не делает ему чести, было невозможно. Его нельзя было убедить ни в чём, с чем он не хотел соглашаться, и с этим поделать было нечего.

Но вскоре мисс Бэрил забыла о брате. Она сегодня впервые за семь лет увидела сестру Софи, и эта встреча причинила ей новую боль. Она внимательно наблюдала за друзьями брата и поймала их заинтересованные взгляды на Софи, на неё же никто из мужчин не смотрел. Бэрил почувствовала, что на душе тяжелеет и глаза наполняются слезами. Она резко встала, запрокинула голову, торопливо вышла на балкон в мягкую темноту летней ночи. Опершись на перила, посмотрела вниз. Двор в свете палево-жёлтых фонарей казался сказочно красивым, очертания клумб причудливо менялись, затенённые кустами пространства выглядели таинственными гротами, маня затеряться в них, исчезнуть из этой жестокой жизни с её вечными унижениями, обидами, чужим торжеством, усугубляющим ощущение тяжести на сердце. Тяжести почти невыносимой…

Бэрил поторопилась вернуться в гостиную и взять книгу — чтение спасало её. Уходя в придуманные миры, можно было не думать о безнадёжности собственного существования, о своем уродстве. Она, правда, никогда не умела полностью забываться над книгами и понимала, что вымысел есть вымысел, Бэрил никогда не воображала себя героиней романов, но ценила их именно за возможность отвлечься от своих горестей.

Горестей у мисс Бэрил Стэнтон было немало — так что читала она не просто много, а очень много.

…Мистер Стивен Нортон перед отходом ко сну зашёл пожелать доброй ночи сестре. Эстер расчёсывала свои роскошные волосы, и только убрав их под чепец, ответила брату. В глазах её мелькали искры.

— Так ты напросился с нами из-за этого красавца, о котором они говорили? Как же я сразу-то не поняла! Ты мог хотя бы здесь оставить свою придурь?! Неужели ты не понимаешь, чем рискуешь? — Извращённые склонности Стивена, выражавшиеся в крайней неприязни к женщинам, но в обожании мужчин, что и говорить, бесили её, особенно при мысли, что о них может стать известно в обществе. Такое чести никому не делало.