Святой в миру - [15]

Мастерство рук, творящих это, поражало. Мелодия не смолкла, но плавно перетекла вдруг во что-то серое, обыденное и многократно обыгранное, кажется, в старинный контрданс, бесконечный и механический, словно звучащий из заведённой музыкальной шкатулки. Теперь казалось, что скрипач просто пробует скрипку, прислушиваясь к звучанию.

Доран вошёл в холл и, миновав его, заглянул в гостиную.

Около стола, опустив на пол саквояж и задумчиво извлекая из струн оставленной накануне на комоде мистером Стэнтоном скрипки эти поразительные звуки, стоял молодой человек. «Иосиф же был красив станом и красив лицом…» Лапидарная в своей простоте библейская фраза безотчётно всплыла в мозгу Дорана.

Бледная матовость лица молодого мужчины усиливалась чёрными волосами и столь же чёрными глазами, огромными и словно полусонными, чья величина усугублялась изящным абрисом тяжёлых век и плавным изгибом тёмных бровей. Мягко очерченные губы и тонкий благородный профиль сказали Дорану, что это Кристиан Коркоран. Священник согласился, что уж на этот счёт его не обманули: приезжий обладал необычайно утончённой, тревожащей душу и изумляющей красотой, причём красотой, не допускавшей разноречивых мнений и споров. Но Доран изумился ещё больше, заметив руки гостя Хэммондсхолла, державшие скрипку. Такие руки он видел лишь однажды, на храмовой росписи старой итальянской часовни в Беневенто, то были руки ангела предрассветной грёзы, ускользающей и невозвратной. Пальцы, бледные и гладкие, венчались ониксовыми ногтями, запястья, точно выточенные из слоновой кости, казались излишне утончёнными для мужчины.

Между тем гость заметил мистера Дорана, опустил скрипку на стол и поздоровался.

— Я — Кристиан Коркоран, сэр. Меня едва ли ждут здесь раньше вторника, но я приехал раньше.

Священник кивнул.

— Милорд Хэммонд получил ваше письмо и с нетерпением ждёт вас, мистер Коркоран. Я местный священник, меня зовут Патрик Доран.

— Рад познакомиться с вами, сэр. — Коркоран улыбнулся. — Все остальные уже здесь, не так ли?

— Уже четыре дня. Все утром уехали на пикник, но к обеду вернутся. А вы, как я понимаю, музыкант, скрипач?

Этот вопрос, казалось, застал Коркорана врасплох. Он удивился, но неторопливо проговорил:

— Нет, что вы. Скрипач, овладевший скрипкой, обычно мнит себя Паганини, но бывает просто насильником. Скрипка не терпит власти над собой, и только истинному исполнителю отдаётся с любовью. Там же, где нет любви — нет и искусства. Мне она… просто подчиняется. — Он грустно окинул глазами смычок, и оживлённо продолжил, — в Италии мне доводилось встречать довольно редкие и ценные инструменты. Этот, увы, к ним не принадлежит. Однако маэстро мог бы и из скверного инструмента извлечь звуки гармонии, но в моих руках даже творения великого Амати скрипели бы, как несмазанные телеги.

Доран внимательно вгляделся в это лицо, пытаясь понять, разыгрывает ли мастер показную скромность или подлинно склонен себя недооценивать? Но лицо мистера Коркорана было непроницаемо и спокойно.

— А чем вы занимаетесь, сэр?

— О… — Коркоран обаятельно и беспечно улыбнулся, — наукой, но совершенно безуспешно. Учёный из меня, боюсь, такой же, как скрипач.

Звучало это двусмысленно. Однако Доран, несмотря на то, что Коркоран весьма заинтересовал его, счёл дальнейшие расспросы навязчивыми и предложил проводить гостя в выделенные ему апартаменты. Тот любезно кивнул, не дожидаясь лакеев, подхватил свой саквояж и двинулся следом. Но едва они успели подняться на несколько ступеней боковой лестницы, как двери холла распахнулись и появились вернувшиеся с пикника.

Первым племянника заметил милорд Хэммонд, восторженно всплеснувший руками. Доран неосознанно чуть отодвинулся от приехавшего, спустился на ступень и отошёл к перилам. Но и отсюда он не мог не заметить впечатления, произведённого вновь прибывшим. Стивен Нортон оперся спиной о колонну и смотрел на мистера Коркорана остановившимся взглядом, раболепным и потерянным. Странно напрягся и Морган, став словно меньше ростом и потерявшись. Чарльз Кэмпбелл сразу показался усталым и обречённым, между тем как Клэмент Стэнтон смотрел на брата с плохо скрытой неприязнью, почти злостью. Остолбеневшая мисс Розали Морган озирала мистера Коркорана с глупой изумлённой улыбкой, мисс Хетти Нортон замерла с полуоткрытым ртом, мисс Софи Хэммонд, казалось, не могла понять, не ангельское ли это видение. Мисс Стэнтон, не спуская с кузена взгляда, закусила губу и о чём-то задумалась.

Сам он помедлил несколько мгновений, оглядывая вошедших, потом неторопливо спустился к дяде и оказался в его объятиях, затем ровно и спокойно поздоровался с кузеном, бесстрастно поклонился мистеру Кэмпбеллу, мистеру Моргану и мистеру Нортону, наклонив голову едва ли на дюйм. Доран, оставаясь на ступенях парадной лестницы, заметил теперь его стройность и прекрасную осанку, Коркоран был немного выше других мужчин, и взгляд его, обращённый на друзей мистера Стэнтона, отразил некоторое высокомерие. Впрочем, это могла быть и игра света. Коркоран попросил милорда Лайонелла представить его своим очаровательным гостьям. Столь же мило улыбаясь, поклонился каждой, с особой теплотой приветствуя кузин — Софи и Бэрил, назвав их «дорогими сёстрами».