Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды - [41]

Еще не было 6 часов, когда из калитки хорошо знакомого «золоторотцам» дома вышел «батюшка»… Толпа заколыхалась, но все остались на местах, обнажив только головы.

Отец Иоанн снял свою шляпу, сделал поклон своим «детям», перекрестился на виднеющийся вдали храм и пошел по «строю».

– Раз, два, три… десять… двадцать…

Двадцатый получил рубль для раздела с 19-ю коллегами. Опять: «раз, два, три… десять… двадцать» и опять – рубль. Так до самого конца «строя». Только что кончился счет, вся толпа бросилась с своих мест к «батюшке». Кто становился на колени, кто ловил руку «батюшки» для поцелуя, кто просил благословения, молитвы; некоторые рассказывали свои нужды… И отец Иоанн всех удовлетворил, никому не отказал; видно было, что почтенный пастырь сроднился с этой средой, понимает их без слов, по одному намеку, точно так же, как и толпа понимает его по одним жестам…

Окруженный и сопровождаемый своими «детьми», отец Иоанн медленно движется к собору Андрея Первозванного для служения ранней обедни. Исчез «батюшка» в дверях храма, и толпа рассеивается по городу, лишь ничтожная часть остается на паперти для сбора подаяния. Это уж профессиональные нищие, которых, однако, сравнительно очень немного, и напрасно некоторые полагают, будто отец Иоанн размножает нищих…

НЕСЧАСТЬЕ ПОМОГЛО

В 1872 году в газете «Кронштадтский вестник» вышло обращение, которое можно считать первым шагом публичной деятельности отца Иоанна. Таким образом между началом его служения и первым выступлением в прессе прошло семнадцать лет – большой срок для человека, которого подозревали в популизме.

«Кому не известны, – писал батюшка, – рои кронштадтских нищих – мещан, женщин и детей разного возраста? Кто не видал и того, что между нищими-мещанами есть много людей молодых и здоровых, представляющих из себя весьма жалкую фигуру по своей крайне грязной и изорванной одежде, трясущихся у преддверий храмов или лавок и заборов в ожидании подаяния от какого-либо благодетеля? Но всякий ли додумывается до настоящей причины такого множества бедных в Кронштадте?»

Перечисляя причины этой бедности (пожар, старость, пьянство, калечество, безработица и т. д.), отец Иоанн тем не менее главное зло видел не в этом, а в равнодушии к нищете людей обеспеченных. «Вы заранее отказываетесь ее видеть, вы отворачиваете лицо! Не гнушайтесь, ведь это члены наши, ведь это братья наши, хоть и непривлекательные по наружному виду».

Но что значит члены? Члены общества? Но нищие и безработные не являются членами общества, они за пределами общества – в этом-то и заключена проблема.

О том, что он подразумевал под «членами», отец Иоанн написал во втором воззвании, опубликованном в той же газете спустя некоторое время. Кстати, сам факт появления второй статьи говорит о том, что первая прошла либо незамеченной, либо показалась странной и требующей объяснений.

«Муравьи делают муравейники, в которых им бывает и зимою тепло и сытно; звери – логовища; пчелы – ульи; птицы – гнезда, пауки – паутины, а люди – дома, церкви, театры, мосты, железные дороги, броненосные суда, пароходы, крепости и проч. Всякому животному дано от Бога, вложено в природу его уменье довольствовать себя, защищать себя от вредного действия стихий или от живых неприятелей; а человека, существо Богоподобное в нравственном идеале, царя видимой твари, Бог наделил разумом, с помощью которого он изобрел разные полезные науки и искусство, и как человек создан для общежития, и всё множество людей должно, по намерению Божию, составлять одно тело, а порознь члены (курсив мой. – П.Б.), то для благоденствия и довольства, для удовлетворения многочисленных нужд человечества или общества…»

Далее шла речь о разнообразии кронштадтского общества, в котором «премудрость Божия… сообщила каждому человеку, кроме общих, особенные таланты или способности и уменье: иному власть, искусство, силу управлять людьми; другому искусство и власть учить и назидать других; иному сочинять, составлять планы и проэкты, а другим приводить их в исполнение».

Не слишком искушенный в риторике, отец Иоанн произносил вещи на первый взгляд очевидные, но на самом деле отнюдь не очевидные. То идеальное общественное устройство, которое он рисовал и в котором, по какому-то недоразумению, только нищим и бездомным не находилось места, тут же, в пределах одной длинной фразы, вступало в противоречие с тем, что он говорил не как гражданин, а «по священству». А именно: каждый человек – это не просто человек, но член Божьего Тела. Но если одни члены этого Тела живут и благоденствуют, а другие мучаются и погибают, то это никак не Божье Тело, никак не христианское общество.

Интересно, что в своих воззваниях отец Иоанн обращался вовсе не к самым богатым людям Кронштадта, которые могли бы безболезненно для своего богатства поделиться деньгами с нищими. Он взывал, так сказать, к среднему классу, предлагая «всему обществу, духовному, военному, чиновничьему, торговому, мещанскому, образовав из себя попечительство или братство при разных церквах… соединенными силами заботиться о приискании для нищих общего жилья, рабочего дома и ремесленного училища». При этом его как-то не заботил вопрос о деньгах: «Доброму делу поможет Бог, а где Бог, там скоро явится всё как бы из ничего». «Если спор из-за слов, то перемените название и назовите его вместо рабочего дома хоть муравейником или пчельником, всё равно».