Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание - [22]

Глава VIII Власть за послушание

Радуйся, образе истинного смирения…

Радуйся, иноков наставниче пре дивный!

Радуйся, Духу Святому подклонивыйся со всяким смирением…

Около двенадцати лет протекло со времени прихода к преподобному Сергию его первых сподвижников, а игумена в новой обители все еще не было. Правда, в среде отшельников царило полное единодушие и братская любовь; каждый готов был, если бы оказалось нужным, пожертвовать самой жизнью, не говоря уже об удобствах, для сохранения мира и спокойствия остальных братий, и такое безначалие, конечно, было крепче всякого порядка, существующего в миру, тем более что одно слово любимого наставника могло прекратить всякое несогласие и побудить к подчинению уставам монашеским. Но таков уж Самим Богом изначала установленный закон для обществ человеческих, чтобы во главе их непременно стояла власть, в послушании коей выражалось бы послушание людей Самому Богу – Творцу и Владыке всяческих. Правда, что Сергий на деле был истинным руководителем в духовной жизни своих учеников, но все же он не был еще и, без сана священного, не мог быть их духовным отцом в таинстве покаяния, а эта должность в древних обителях нередко соединялась с должностью игумена или настоятеля обители. Притом неудобно было каждый раз для Богослужения призывать соседнего священника – нельзя было не иметь в обители лица, облеченного священной властью вязать и решить согрешающих.

Особенно должна была сказаться нужда в священнослужителе в то время, когда над Русской землей разразилось тяжкое бедствие – моровая язва, известная в истории под именем черной смерти; она появилась в пределах России около 1348 года и опустошала ее в продолжение нескольких лет, переходя из края в край, из города в город. Справедливо говорит один историк: «Ангел смерти никогда не губил вдруг столько людей с самого Ноева потопа, сколько погибло их с 1348 по 1330 и в следующие годы». Страх и ужас объял всех и каждого; уныние распространилось повсюду. Ничем нельзя было остановить грозного шествия «черной смерти», не было от нее никакого спасения. В одном Китае легло в могилу до 13 миллионов народа; вымирали целые города, становились безлюдными целые области. В Киеве, Чернигове, Смоленске и Суздале едва уцелела одна третья часть населения; в Глухове и Белозерске не осталось ни одного человека. Не успевали хоронить умерших, отпевали по тридцать-сорок человек сразу, клали по трое-пятеро человек в один гроб… В короткое время умерли Митрополит Феогност, два сына Великого князя и сам Великий князь Симеон Иванович…

В эту тяжелую годину многие православные русские люди шли в монастыри: под благодатным кровом святых обителей не так страшно было и умереть, как в среде мирской суеты. Здесь каждый мог с мирной душой совершенно предать себя в волю Божию и приготовиться к смерти по-христиански. Можно ли сомневаться, что и к преподобному Сергию, в его пустынную обитель, в это время особенно много приходило людей, искавших у сего благодатного инока-подвижника утешения в горестях жизни, в тяжкой потере близких сердцу, мирного приготовления к переходу в будущую жизнь? И мог ли он, любвеобильный отец, отвергать сих несчастных пришельцев? Но, принимая их, он должен был заботиться и об удовлетворении их духовных нужд, о напутствии приготовляющихся к смерти – таинствами Церкви. Так сами обстоятельства, а лучше сказать – Промысл Божий располагал эти обстоятельства к тому, чтобы в обители Сергиевой был свой совершитель тайн Божиих, а с умножением братии и свой игумен.

Преподобный Сергий, по своему смирению, и слышать не хотел, чтобы ему принять эту должность. Он всегда говорил, что «желание игуменства есть начало и корень властолюбия». Тем не менее и сам он сознавал нужду в духовном пастыре для своей обители. Одного боялся он, чтобы братия не стала настаивать на своем желании иметь его своим игуменом, и потому усердно молил Господа, чтобы Сам Он дал им наставника, который мог бы управить душевный корабль их от волн потопления к пристанищу спасения. И Господь, всегда готовый выполнить волю боящихся Его, услышал молитву Своего угодника, и поелику никто лучше самого просившего не мог послужить на сем месте к славе имени Его, благоволил его самого и дать игуменом братии. Вот как это было.

В сердцах братии уже давно сложилось желание поставить на игуменство своего возлюбленного авву, а при столь скорбных обстоятельствах, о коих мы сейчас упомянули, еще более усилилось это единодушное желание. «Ив самом деле, – замечает святитель Платон, – на ком прежде всего могли они остановиться мыслью? Каждый, сравнивая свои подвиги с его подвигами и добродетелями, с его опытностью и заслугами перед Богом, и в мыслях стыдился присваивать себе такое преимущество, чтобы затмить собой свет столь ясно горящего светильника». Сообщая свои чувства один другому, они решились наконец обратиться со своим желанием к преподобному. Укрепив себя надеждой на Бога, братия пришли к нему все вместе и сказали: «Отче! Мы не можем долее жить без игумена. Исполни наше сердечное желание – будь наставником душ наших, мы будем каждый день приходить к тебе с покаянием и открывать пред тобой нашу совесть, а ты будешь подавать нам прощение, благословение и молитву. Мы желали бы видеть тебя совершающим ежедневно Божественную литургию и от твоих честных рук причащаться Святых Христовых Таин. Ей, честный отче, таково наше общее сердечное желание, не откажи нам в этой милости!»