Святой нашего времени: Отец Иоанн Кронштадтский и русский народ - [122]
Во время канонизации о. Иоанна в 1964 г. Русская православная церковь за границей продолжила политизацию образа святого, использовав его для отрицания революции и поддержки монархии в России. Московский же Патриархат предпочел проигнорировать политические взгляды о. Иоанна. При канонизации его в 1990 г. он, напротив, сделал акцент на социальных аспектах, имевших наибольший резонанс в новой России: его помощь семьям бедняков, его дар исцеления и, наконец, саму его принадлежность к русской нации. Но, несмотря на все усилия Церкви, политические взгляды пастыря по-прежнему находят своих сторонников в России. В этом смысле о. Иоанн — лишь первый из многочисленных современных претендентов на «звание» святого — таких как патриарх Тихон, Николай II и практически все русские мученики и исповедники новейшей эпохи, чья канонизация подразумевает неприятие революции и ее последствий. Хорошо это или плохо, но святость в современной России после о. Иоанна стала носить политический оттенок, и, возможно, это сохранится на долгие годы.
Однако в самом широком смысле феномен о. Иоанна не является ни строго российским, ни строго православным — это скорее универсальное воплощение традиционной религиозности, столкнувшейся с современностью и массовой культурой. В некоторых отношениях о. Иоанн имеет много общего с явлениями, происходившими в современной ему католической Европе. Подобно видениям Пресвятой Богородицы в Германии, Франции и Португалии и славе кюре из Арса, успех о. Иоанна свидетельствует о том, что церковные иерархи в конечном счете стремились облачиться в современные одеяния для достижения собственных целей. Оказавшись перед лицом проблем, порожденных модернизацией во всех ее видах, — таких как индустриализация, революционные политические движения, повсеместная ликвидация безграмотности, — и Русская православная, и Римско-католическая церкви решили принять эмоциональные, личностные и откровенно сверхъестественные формы благочестия, отвергавшиеся ими в XVIII столетии. Благодаря о. Иоанну и его европейским аналогам благочестие приобрело в современном мире национальные масштабы, в добавление к традиционно существовавшим локальным формам — местным усыпальницам, приходам, святым, праздникам. В России на закате империи, как и во Франции, Германии и Испании того времени, сама по себе святость начала ассоциироваться с национальными добродетелями перед лицом «безликой» современности.
Как и другие современные феномены святости, о. Иоанн Кронштадтский по-прежнему в диалектическом контакте с обществом. Он старался преобразовать общество, и оно отвечало тем же — перечерчивало его образ по-своему, взывая к нему в надежде обрести помощь в собственных нуждах и обстояниях. Несмотря на всю специфику Нового времени, фундаментальное свойство святости остается прежним. Хотя святые и обретаются в вечных неземных селениях, их посмертная привлекательность на земле зиждется на сочувствии и признании, которые продолжают от них воспринимать их смертные наследники.
Библиография
Архив устной истории Российского государственного гуманитарного университета.
Ф. Псковской экспедиции.
Российский государственный архив кинофотодокументов (РГАКФД).
Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб).
Ф. 569. Оп. 20. Д. 344. О системе взглядов секты иоаннитов.
Ф. 2219. Сергиев, Иоанн Кронштадтский. 1856–1908. 73 отдельных дела, в которых содержится фактически вся сохранившаяся корреспонденция о. Иоанна.
Государственный архив Российской Федерации Санкт-Петербурга (ГАРФ СПб).
Ф. 1001. Д. 46. Переписка о монастыре на Карповке; 21 ноября 1923 г. — 20 октября 1926 г.
Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ).
Ф. 275. Оп. 1. Д. 830. Н. С. Лесков об Иоанне Кронштадтском.
Ф. 402. Оп. 1. Д. 284. Переписка с С. И. Пономаревым.
Ф. 525. Оп. 1. Д. 414. Воспоминания K. M. Фофанова.
Ф. 1009. Оп. 1. Д. 13. Переписка с H. M. Аничковым.
Ф. 1345. Оп. 2. Д. 83. Рукописи Иоанна Кронштадтского.
Российский государственный исторический архив (РГИА).
Ф. 728. Оп. 1. Д. 38. Переписка с Тертием Ивановичем Филипповым.
Ф. 777. Оп. 5. Д. 7. Министерство внутренних дел — Санкт-Петербургский цензурный комитет.
Ф. 796. Синодальные архивы. К о. Иоанну имеют отношение следующие из них:
— оп. 173. Д. 789. Об учреждении фонда его имени;
— оп. 174. Д. 743. О его поминовении в церковных школах;
— оп.174. Д. 521. Об учреждении стипендии его имени;
— оп.175. Д. 2017. О ложной доктрине его культа, пропагандируемой Кабановой;
— оп.175. Д. 3107. О праве официально печатать его портреты;
— оп. 176. Д. 3498. О распространении портрета, напоминающего икону;
— оп. 177. Д. 29. О его филантропии.
Ф. 797. Оп. 23. Переписка с о. Иоанном.
Ф. 799. Хозяйственное управление Синода.
Ф. 805. Канцелярия судебного духовного управления.
Ф. 821. Оп. 133. Д. 206. О секте иоаннитов.
Ф. 834. Оп. 2. № 1701. Фол. 2. Дела о юродстве и юродивых:
— оп. 4. № 1701. Фол. 2. Обвинение юродства Синодом;
— оп. 4. Д. 250. Вырезки из зарубежных газет об о. Иоанне Кронштадтском;
— оп. 4. Д. 1668. Воспоминания ревностного поклонника.
Новое время – эпоха появления на исторической сцене современной личности (modern Self). Долгое время этот процесс связывали с «расколдовыванием мира» и стремлением человека преодолеть «несовершеннолетие по собственной вине», отождествляемое с религией. Однако и сама вера, подверженная в Новое время обновлению и переменам, представляет собой средоточие формирования современной личности в Европе. Об этом свидетельствуют материалы духовной автобиографики. Если речь идет о России, то и тут становление личного самосознания, начавшееся в XVII веке, обычно описывают как результат «обмирщения» государства и общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.