Святой и грешница - [37]

— Иначе говоря, вы удрали, — сухо подытожил палач.

Йорг и Гильг кивнули.

— И очень вовремя. Вскоре авангард гуситов настиг солдат, которые слишком долго не могли решиться бежать и за это поплатились своей жизнью! Войско Прокопа вырезало всех, чем очень нас поторопило! Крестоносцы скатились с холма под защиту Богемского леса. Для нас поход закончился, и мы отправились домой.

Элизабет, которая с поникшей головой сидела неподвижно, обвела солдат взглядом:

— Что произошло в Богемии? Если я правильно понимаю, город Тахов был в руках императора.

Солдаты кивнули.

— Верно, многие бежали в Тахов, и Прокоп велел взять его в осаду. Все дороги, ведущие из города, были перекрыты. Предусмотрительный Фридрих вовремя подстраховался, но для сбежавших сюда немцев город стал ловушкой. Гуситы штурмом захватили его, оставив в живых только женщин и детей. — Йорг замолчал и залпом опрокинул кубок.

— Проклятые гуситы, — выругался Гильг. — Пусть вечно горит в аду еретик Ян Гус!

— Он уже горел в огне земного костра, — ехидно возразил палач. — Думаю, он в полной растерянности наблюдает с неба, как ситуация на земле все больше напоминает преисподнюю.

— Да ты гусит! — воскликнул Йорг, выхватывая кинжал.

Мейстер Тюрнер спокойно сидел, обхватив двумя руками кубок.

— Я не приверженец радикальных бунтарей в Богемии, однако с Яном Гусом обошлись несправедливо. Почему, видя, как ведут себя епископы, папы и антипапы, никто не задается вопросом: они действительно последователи нашего Господа Иисуса Христа? Неужели Господь этого хотел? Нет! Гус выступил против царящих вокруг злоупотреблений. Против ленивых священников и прелатов, которые облапошивают своих овечек, выжимая последнюю монету. Если каждый, кто выступает против этого, еретик, то я один из них. Императору, его мирским и церковным правителям должно быть стыдно, что их охранные грамоты не стоят даже пергамента, на котором написаны. Император обеспечил Гусу свободный проезд, когда тот отправился в Констанц на собор, и даже пальцем не пошевелил, когда преследователи бросили его в тюрьму и устроили спектакль перед судом! Нет, я не поддерживаю восстание против нашего императора и наших традиций, но был бы не против, если бы не только простые люди соблюдали установленные правителем законы! И духовенство использовало свои силы и время для того, для чего они им даны: утешали простых людей в их нелегкой судьбе, провозглашая слово Божье!

Все молчали и пристально смотрели на палача. Поставив кубок на стол, он положил рядом несколько монет и ушел.

— Он хороший человек, — тихо сказала Элизабет. — И как нельзя лучше выразил мои мысли.

Жанель кивнула.

— Да, кто бы мог такое подумать о мейстере Тюрнере?

Глава 9

Жарким солнечным днем обитательницы борделя, облачившись в свои самые красивые наряды, отправились в город, чтобы посмотреть на шествие в честь епископа и в знак благодарности за благополучное возвращение из священного крестового похода. И, конечно же, в честь смелых воинов, сопровождавших епископа в Богемии.

Несмотря на плохое самочувствие, Элизабет тоже пошла с девушками, потому что Жанель не оставляла ее в покое.

— Тебе нужно на солнце, ты слишком бледная, — сказала она и потянула подругу за собой.

— Но так она выглядит очень благородно, — заметила Анна, — а не по-крестьянски, как мы! — Она улыбнулась, обнажив свои плохие зубы.

— Благородно? — переспросила Грет и критично взглянула на Элизабет. — Да она выглядит болезненно. Но в любом случае поход на Домштрассе ей не повредит.

— А может, у нее еще появятся веснушки, как у тебя, — смеясь, пошутила Анна.

Грет поправила выбившуюся из-под чепчика прядь волос.

— Не смей критиковать меня, — она наиграно гневно фыркнула и сымитировала интонацию Марты. — И поправь свой чепчик! Сегодня большой праздник.

Анна скорчила рожу, Жанель поправила ей волосы и аккуратно повязала сверху чепчик.

Еврейские ворота были давно замурованы, поэтому девушки направились в город через Плайхахские ворота. Миновав их, они прошли по переулку, где жили извозчики, прямо к монастырю кармелитов, за которым высилась башня старинного замка, используемого правителями города как ратуша. Чем ближе девушки подходили к Домштрассе, к улице, которая по прямой вела от западных ворот к мосту через Майн, тем больше им встречалось людей. Наконец они очутились на предназначенной для процессии улице. На другой стороне, на площади перед монетным двором, собралось еще не очень много людей, поэтому девушки решили именно с этого места наблюдать за шествием. Горожане не обращали на них внимания, лишь некоторые мужчины улыбались им или насмешливо кланялись и одна женщина в одежде бегинки^[2], перекрестившись, быстро пошла прочь.

— Лицемерка, — прошипела Марта. — Им не следовало бы притворяться такими святошами. Погодите, мы еще увидим их на костре!

Анна вытаращила глаза.

— Ты уверена? Ты действительно думаешь, что епископ приговорит их к сожжению на костре?

Жанель пожала плечами.

— У нас дома сожгли очень много еретиков, и о бегинках постоянно говорят, что их дома закрываются и женщин разгоняют, потому что они неточно придерживаются настоящего учения.