Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие - [198]
Само собою понятно, что весьма затруднительно точно установить в богословии свв. Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского те элементы, какие вошли в него именно из богословских воззрений св. Григория Чудотворца, так как и последние не стояли изолированно от общецерковного учения и питались из него; поэтому много сходного в мыслях и выражениях может быть возводимо к общецерковному исповеданию. Ho, с другой стороны, совершенно справедливо отмечается, что наиболее яркие выражения символа св. Григория, именно из последнего отдела его (ούτε ούν κτιστόν τι ή δούλον έν τή τριάδι ούτε έπείσακτον… ούτε γάρ ένέλειπέ ποτε υίός πατρί ούτε οίω πνεύμα) постоянно всплывают в их догматических воззрениях, что они пользуются ими даже там, где ясно не ссылаются на символ, — в этом очевидное доказательство, что символ, так. сказать, вошел в их плоть и кровь, — что исповедание повлияло не только на отдельные выражения их, но и на весь догматический образ мыслей их, — в борьбе с арианами и пневматомахами они постоянно оперируют с дилеммой κτιστόν — δοΰλον или άκτιστον — δεσποτικόν, в чем ясна зависимость от символа св. Григория. Опираясь именно на символ, каппадокийцы в нем имели источник своей силы.
В доказательство правильности такого утверждения можно указать следующие места. Послание к антиохийской церкви св. Василий заканчивает словами: „в божественной и блаженной Троице нет ничего тварного“(ούδέν γάρ όλως τής θείας καί μακαρίας τριάδος κτιστόν) [969]. В 3–ей книге против Евномия св. Василий пишет: „все можно подвести под одно из двух именуемых: Божество и тварь, владычество и рабство“(θεότητός τε καί κτίσεως καί δεσποτείας καί δούλίας) [970]. И далее: „наше крещение, по преданию Господню, есть во имя Отца и Сына и Святого Духа, причём никакая тварь и ни раб (ούίενός κτίσματος ούδέ δούλου) не сопоставляются с Отцом и Сыном, потому что Божество в Троице исполнено“ [971]. В послании к Евесянам св. Василий пишет: „ни тварным (κτιστόν) не называем Духа, Который поставлен в ряду с Отцом и Сыном, ни служебным (δουλικόν) не осмеливаемся назвать Духа Владычня“ [972]. Св. Григорий Богослов в сл. 40–м, в котором приводит слова символа в такой форме: „в Троице, достопочтенные, нет ничего рабского, ничего тварного, ничего вносного, как слышал я от одного из мудрых“, пишет, что единая Сила, Которая обретается в Трех единично и объемлет Трех раздельно, „не возрастает или не умаляется чрез прибавления и убавления, повсюду равна, повсюду та же“ [973], — и в этих словах очевидно влияние символа св. Григория. В слове 33–м: „Отец не потерпит, чтобы его лишили Сына, ни Сын, чтобы его лишили Святого Духа; но лишаются, если Сын или Дух — во времени и тварь, ибо сотворенное не Бог“ [974]. В слове 41–м: „неприлично было или Отцу когда-либо быть без Сына или Сыну без Духа (ουδέ γάρ έπρεπεν έλλείπειν ποτέ ή υιόν πατρί ή πνεύμα υίω) [975]. И в 1–м слове таинственных песнопений учение об Ипостасях Св. Троицы построено по схеме символа, причем наблюдается сходство и в отдельных выражениях (Родитель, Единородного Сына великий Отец, Единственный Единственнаго) [976]. Св. Григорий Нисский в 5–м письме пишет: „мы веруем, что к Святой Троице не сопричисляется ничего служебного, ничего тварного (ούδέν δούλον ούδέ κτιστόν… τή άγία τριάδι σοναριθμείσθαι πιστεούμεν) [977]. В 3–ей книге „Опровержения Евномия“он говорит: „для всех ясно, что сущий над всеми Бог не имеет в Себе ничего сотворенного или вводного (φανερού γάρ άπασιν όντος ότι ουδέν έν αύτω κτιστόν ή έπείσακτον ό επί πάντων έχο θεός) [978]. И в слове о Св. Духе против македониан: „ни Отец без сына никогда не мыслится, ни Сын без Святого Духа не понимается“(ούτε πατήρ χωρίς υίοΰ ποτε εννοείται οΰτε υίός δίχα τού αγίου πνεύματος καταλαμβάνεται)
