Святой Грааль. Во власти священной тайны - [148]
«Миру неплохо лишний раз убедиться в том, что «Тайн на земле и в небе много больше, // Чем те, о коих грезит философия»[403]. Наука времен расцвета викторианской эпохи твердо верила в свой куцый материализм. Она лукаво посмеивалась над самой идеей о чудесах, иронизируя по поводу существования таинственного и незримого. Но мудрость не началась с учеников Дарвина и Гекели[404], и, хотелось бы надеяться, не кончится на них… Нет сомнения, что современный интерес к мистике привел к многим благоглупостям и сделал мошенничество куда более легким. Но, отдаляясь от чисто материалистического объяснения Вселенной, мы движемся в правильном направлении… У нас нет сложившегося мнения о том, чем может оказаться гластонберийская находка, но нам кажется небезынтересным и даже в известном смысле замечательным, что находка предполагаемой «святой реликвии» сумела привлечь к себе интерес широкого круга людей самых разных взглядов и культурной ориентации». («Дейли Экспресс», 26 июля 1907 г.)
Отзыв Марка Твена более колоритен; он отражает и энтузиазм по поводу виденного, и трезвую его оценку:
«Я очень рад, что дожил до этого момента, точнее — до этих полчаса. Эти полчаса стоят особняком во всем моем жизненном опыте. По мнению двух присутствующих персон, это был тот самый сосуд, который был взят ночью и тайно передан Никодиму почти девятнадцать веков тому назад, когда Творец Вселенной отдал Свою жизнь на Кресте ради спасения рода человеческого; та самая Чаша, которую несгибаемый сэр Галахад искал во время своих рыцарских странствий в дальних краях, в мире зла и подвигов во времена Артура, то есть четырнадцать веков тому назад; та самая чаша, в долгих и терпеливых поисках которой отдавали свои жизни знатнейшие рыцари последующих веков, уходя из жизни в полном разочаровании, — та самая, которую торговец зерном добыл не ценой крови и странствий и явно не ценой чистоты, превышающей средний уровень чистоплотности дилера — скупщика зерновых XX в., и для получения которой не потребовалось даже громкого имени — ни «сэр Галахад», ни «сэр Борс Ганский», ни «сэр Ланселот Озерный» — ничего, кроме «мистер Поул»[405].
Реликвия была возвращена в Западную Англию и хранилась в Клифтоне в особом помещении, называемом Часовня, которое отпирали по просьбе посетителей. Однако по причине отсутствия реальных доказательств происхождения реликвии интерес к ней постепенно угас, и Часовня была закрыта. Чаша хранилась в семействе Поула, а в наши дни является собственностью треста «Потировый источник». Она была показана членам Общества антиквариев во время их поездки в Уэльс в 1965 г., и по их общему мнению, чаша сохранилась слишком хорошо, чтобы быть подлинной древней реликвией.
У гластонберийской чаши, «открытой» Уэсли Тюдором Поулом, почти сразу же появилась соперница, также найденная в Уэльсе. Сообщение о ней сперва появилось в брошюре, опубликованной в Абериствите неким американским гостем по имени Этельвин Эмери, который держал в секрете место находки «реликвии» и имя ее владельца. Вскоре было установлено, что реликвия хранится в поместье Нантеос, принадлежащем Джорджу Поуэллу. Эмери подробно описывал, как чашу спасли семеро монахов, успевших бежать в самый последний момент, когда уже прибыли эмиссары Генриха VIII[406] с приказанием распустить монастырь. Они перебрались в аббатство Страта Флорида неподалеку от Абериствита, владельцы которого предоставили им приют, несмотря на то что аббатство перешло в частные руки. Когда скончался последний из монахов, чаша перешла во владение хозяев монастыря до тех пор, «пока Церковь не заявит о своих претензиях на реликвию». Впоследствии Страта Флорида посредством брачного контракта перешла к Пауэллам. Чаша не упоминается в документах вплоть до середины XIX в., и, по-видимому, в течение нескольких веков находилась в аббатстве. Она была впервые показана публике в 1878 г. как реликвия, обладающая чудесной целительной силой. Современный археологический анализ показал, что это — чаша
