Святой Франциск Ассизский - [9]

Но автор «Презрения к миру» быть может создал и прекрасный гимн Святому Духу, который пели в церкви девять дней после Троицы: «Приди, Святый Дух, приди, Отец бедных, лучший Утешитель, долгожданный гость, сладостное облегчение! Без тебя нет в человеке ничего доброго. Очисти, ороси, согрей нас, смири и исправь!»[6]. Это — стремление и надежда, это гимн замученных, вырывающихся за пределы собственного «я», чтобы слиться со Святым Духом. Пока человек углубляется в исследование наших бедствий, Первосвященник, вдохновленный Богом, взывал к Утешителю, обращая взор к Востоку.

ПРОРОК ИЗ КАЛАБРИИ

Не он один смотрел на Восток. Когда он четыре года был папой, в Калабрии умер монах-цистерцианец, предсказывавший новую эру, которая должна преобразовать мир. Звали его Иоахим Флорский, он родился между 1130 и 1145 годами в Челико, близ Козенцы; по мнению одних, он был из крестьян, другие же считают, что он знатного происхождения, и именно это способствовало тому, что он мог учиться и путешествовать. Он побывал в Греции и Палестине, Святой Земле, тяжко заболел, а излечившись, провел сорок дней в пещере на горе Фавор в посте и молитвах, с тем, чтобы, вернувшись в Италию, жить затворником. И впрямь, он уединился в лесистых лесах Калабрии, посвятив себя созерцанию и размышлениям, а потом стал монахом в цистерцианском монастыре Самбучина, в земле Бизиньано, где изучал Святое Писание и проповедовал. За добродетель, строгий нрав и ученость его избрали аббатом Кораццо, близ Катанцаро, но активная жизнь настоятеля была не для него. Он бежал, укрылся на плоскогорье, самом высоком, лесистом и отдаленном в Калабрии, в Пьетралата нелла Сила, и целиком посвятил себя изучению Священных книг; но, хотя он и стремился к одиночеству, за ним и туда последовали преданные ему люди, и создали собственную конгрегацию, названную его именем.

Аббат Иоахим был скорее человеком мечты, нежели молитвы. Он словно вобрал в себя течение истории, давней и недавней, питавшей его; и что-то было в нем от философского аскетизма великой Греции, что-то от нордической фантазии, просочившейся вместе с норманнами, и от восточного фатализма, проникшего в Италию с арабами, а более всего — ощущение тайны, стремление к чистой духовности, которою леса на вершине горы делились с тем, кто жил среди них. Иоахиму мечталось, что мировая история делится на три эпохи, по трем лучам Святой Троицы. Первая, уже ушедшая в прошлое, соответствует Ветхому Завету и отличается от других тем, что управляет ею Отец. Вторая относится к Новому Завету, правит ею Сын; в ней учреждены Церковь и таинства, а закончится она в 1260 году. Третья, начинающаяся с этого года, станет эпохой Святого Духа; и духовные люди разовьют идеи Евангелия, и будет она совершенной и вечной.

Аббат Иоахим дал волю своему поэтическому воображению и описал, как поэт, три эпохи, возникшие в его сознании. Он рассказывал: первая — эпоха царей, патриархов, женатых людей, вторая — священнослужителей, третья — монахов; первая — эпоха рабского подчинения, вторая — сыновьего послушания, третья — свободы; первая — эпоха рабов, вторая — сыновей, третья — друзей Божьих; первая — эпоха страха, вторая — веры, третья — любви. Он сравнивал первый период с зимой, звездами и крапивой; второй — с весной, рассветом и розой; третий — с летом, днем и лилиями. Преисполнившись такими идеями, он комментировал Евангелие и Откровение. Его наставления и книги распространялись с огромной быстротой, они были по душе и людям мирским, и еретикам, ибо, хотя и без злого умысла, они подрывали авторитет Церкви и превозносили монашество. Нравились они и потому, что обещали наступление новой эры, а это в высшей степени привлекало и толпы людей суеверных, жаждущих чуда и немногих мистиков. Ему приписывали предсказания, никогда ему не принадлежавшие. Многие почитали его как святого, Церковь же осудила его. Но, отбросив в сторону теологические заблуждения и фантастические построения, можно сказать, что одинокий голос, чей отзвук отдавался до Возрождения, тогда, на пороге ХIIІ века, был рассветной песнью.

ОЖИДАНИЕ

В конце XII — начале ХIIІ века Италия охвачена ожиданием. Угуччоне да Лоди ждет Антихриста и светопреставления; Иннокентий III, глубоко веруя, взывает к Святому Духу; Иоахим Флорский ждет святых времен. Три человека, три голоса, три части Италии — голос Севера, суровый и устрашающий; голос юга, пылкий и мечтательный; голос самого сердца Италии и всего мира, голос Рима, голос Божий. Иннокентий III, который криком отчаяния подводит итог Средневековью и вступает в новую эру, завершая разрушительный, искупительный период христианства, чтобы открыть новый, созидательный и освободительный, — Иннокентий III через несколько лет увидит человека, жалкого с виду, но столь великого духом, что поверит: перевернутое растение человечества возродится, выпрямится, врастет корнями в землю, листвой устремится к небу. Человеком этим будет Франциск Ассизский.

Глава вторая МЕЖДУ МИРОМ И БОГОМ

УМБРИЯ

В центре нашего полуострова, в самом его сердце — ведь море ни с одной стороны туда не подходит — находится местность, которая называется Умбрия. Тот, кто майским утром смотрит со стороны Перуджи на сполетанскую долину, на холмы, покрытые бархатом молодой зелени, на поросший лесом хребет горы Мальбе, подумает: зеленая Умбрия. Смотрящий со стороны Губбио, Ночеры, Гуальдо, Нарини увидит скалистую горную цепь, голые вершины и хребты, которые в полдень окрашиваются в агатовый цвет, на закате они аметистовые или берилловые, а перед бурей — цвета железа. Он увидит шероховатые холмы, покрытые степной растительностью, с кипарисом и колоколенкой на вершине, извилистые горные потоки, а на отмелях — булыжники, белеющие, будто черепа, и подумает: страна страстей и мучения.